Особенности культуры поморов "Поморы - это сталь земли русской" граф С. Ю. Витте. По материалам Сайт © "Община Поморов" Составитель Большаков С. В.

Особенности культуры поморов

Поморы – отличительное самоназвание (этноним) коренной этнической общности европейского Севера России (Поморья). Этноним поморы возник не позднее 12 века на юго-западном (Поморском) берегу Белого моря, и в течении вв. распространился далеко на юг и восток от места своего возникновения. Этногенез поморов был обусловлен слиянием культур протопоморских, преимущественно угро-финских (чудских) племен Беломорья и первых древнерусских колонистов, активно заселявших территории Заволочья. В вв. Поморье было колонией Великого Новгорода. В вв. Поморьем назывался обширный экономический и административный район по берегам Белого моря, Онежского озера и по рр. Онега, Северная Двина, Мезень, Пинега, Печора, Кама и Вятка, вплоть до Урала. К началу 16 в. Поморье присоединилось к Москве. В 17 веке в 22 уездах Поморья основную массу населения составляли свободные «черносошные» крестьяне. В 19 веке Поморье стали также называть Русским Севером, европейским севером России и т.д.

Впоследствии термин Поморье стал размываться, этноним «поморы» стал вытесняться обезличенным термином «северяне», однако несмотря на активные процессы ассимиляции поморов в великорусском этносе (этноним великороссы возник в 19 веке), поморы сохранили свое этническое (национальное) самосознание до наших дней. Этот факт, в частности, подтверждают данные всероссийской переписи населения 2002 года, где поморы указывали свою этническую принадлежность в графе «национальность» (реестровый код переписи 208 «национальность – помор»). Признаками этнической общности поморов являются: этническое (национальное) самосознание и самоназвание (этноним) «поморы», общность исторической территории (Поморье), общность культуры Поморья, общность языка (поморская «говоря»), этнический (национальный) характер, этническое религиозное мировоззрение (Поморская древлеправославная церковь), общность традиционной экономики и другие факторы.

Культура Поморья своеобразна и значительно отличается от культуры народов средней полосы России. Во многом это продиктовано родственностью с культурами народов северных стран. В Поморье были выработаны наиболее целесообразные и художественно значительные формы – шатровые храмы, достигавшие большой высоты. Восьмискатная пирамида – «шатер», поставленная на восьмиугольную «клеть», оказалась устойчивой и при осадке здания и против сильных ветров. Эти храмы не принадлежали к византийской традиции. Высшая церковная иерархия смотрела на них с неодобрением. Но народ продолжал строить по-своему. Шатровые постройки «деревяна верх» не только держались веками в Поморье, но и создали новую традицию, стали излюбленной формой национальной архитектуры, перешли на каменные строения и гордо вознеслись над самой Москвой.

Йозы (или азы) – характерная для поморской культуры ограда из наклонных жердей, не применявшаяся нигде в России, кроме Поморья. Любопытно, что такие же ограды распространены и в Скандинавии, что говорит об общих истоках наших северных культур. Йозами поморы огораживали пастбища, для защиты скота от лесного зверя. В отличие от великороссов поморы не огораживали свои дома оградами или высокими заборами, так как воровства в Поморье никогда не было. Уходя из дому, помор ставил к дверям «забору» - палку, батожок, или метлу, и этого было достаточно, чтобы никто из соседей не заходил в избу, пока «хозяева не воротяцце». Цепных собак для защиты дома поморы никогда не держали.

Голбец – поморское деревянное надгробие, в виде «домика» с окошком и столбом с крышей и встроенной в него иконкой «выговского литья».

Поморы не ставили на могилы крестов. Большой резной крест «всех усопших» с религиозными надписями ставили посреди кладбища или у его входа.

Шаркунок – деревянная погремушка, набранная из множества сцепленных особым образом деревянных деталей. Считалось, что шаркунок отгоняет болезни и защищает от сглаза. Чаще всего использовался как детская погремушка.

Поморские обычаи Многое о характерных чертах любого народа могут рассказать его обычаи, обряды, особые приметы. Хорошо известна поморская традиция не бросать мусор ни в реку, ни в море. К местам лова поморы также относились особо. На каждой тоне - избушка на море или реке, где летом жила и промышляла семья или несколько семей - стоял крест "на добычу" - чтобы лучше рыба ловилась.

Во время летнего промысла, когда на тоне "сидели" семьями, любого прохожего встречали хозяйки и кормили до отвала. Угостить случайного человека - благо, это было не только проявлением гостеприимства, но и заклинанием удачи, достатка. При совершении купли-продажи из рук в руки передавали какую-нибудь вещь («яйцо», «нож рыбьего зуба», шапку), символически скрепляющую сделку. Специальные обряды были посвящены уходу охотников на опасный зверобойный промысел. В церкви заказывали молебен "за здравие", пекли и давали с собой специальную пищу "ужну" и "техник". Наличие особого названия и связь его с родовыми традициями ("техник" пекла теща) скорее всего, свидетельствует о придаваемом этой пище ритуальном смысле. Воспоминания о зверобойном промысле сохранились в колыбельных: котику за баюканье младенца обещают "белого белочка на шапочку, кунжуевое яичко на игрушечку". Кунжуем называли морского зверя, а белочкам детеныша тюленя.

Разные сведения о жизни поморов доносит до нас большая группа топонимов, в основу которых входит слово крест. За каждым из них стоят какие-то события, трагические или радостные: обеты, данные в трудный час жизни. Крест обычно рубили из бревен, а при установке ориентировали строго по сторонам света, независимо от того, был ли это крест по обету или просто мореходный знак. Крест располагали так, чтобы молившийся, став лицом к надписи на кресте, тем самым обращался лицом к востоку, а концы перекладины креста указывали направление севера и юга. Возьмут поморы необычно богатый улов, чудом уцелеют в бурю - ив благодарность Николаю Чудотворцу ставят крест. В Поморье распространены обетные кресты (по-местному, – заветные, ответные, обетованные). Их ставили по обету после возвращения с моря или после болезни около домов, на берегу моря, около донских избушек.

Календарь, который поморы обычно брали с собой на промысел или в дорогу, представлял четырехгранный, шестигранный деревянный или костяной брусок длиной до полуметра. На нем чертами и зазубринами обозначались простые дни и дни праздников. Праздники имели символические обозначения. Например, дни солнцестояния обозначались высоким и низким солнцем. День, когда холод покатится обратно на север - санями, прилет птиц – птицей.

Быт и нравы поморов нашли отражение в различных паремиях, например: Кто в море не бывал, тот Богу досыта не наливался. Пост – на вожжи у моря сиди. Конь да мужик – вековой позорник [позориться – мучаться, испытывать большие трудности, связанные с отлучкой из дома], баба да корова – векова домова.

У поморов и саамов распространен обычай называть реки, озера, тони и островки по именам людей, утонувших в этих водоемах или около них. Неуклюжую, похожую на распластанную жабу, рыбу рявчу, испускающую страшный рев, когда ее поддевают на уду, сушили и клали под постель, когда кто-нибудь занеможет от «колотья». Поморы-староверы совсем не употребляли спиртного. Вековой обычаи поморов - не обижать сирот, отцов которых погубило море. Из всех актов похоронного обряда отмечаем недостаточно известный обычай ставить после смерти в красный - Божий угол камень и веник. Потом этот веник сжигается. Примета: если после венца молодые едут на свадебное застолье под меховым («шубным») одеялом – жизнь их будет безбедной. В Поморье шейный вышитый платок – первый подарок невесты жениху, - его так и называют – «женихов платок». Отмечается обычай мазать сватов глиной в случае получения отказа. Если жемчуг, который носит женщина начнет тускнеть говорят, что ее ждет болезнь. Сам жемчуг заболевает – гаснет. Были в Поморье люди способные лечить жемчуг.

Всегда было уважительное отношение к хлебу. Раньше в Поморье не встретишь ребятишек с куском хлеба. Выскочил кто-то из застолья, дожевывая кусок,- отец или дед: «Куды это кусовничать пошел, сядь на место», да еще провинившемуся скажет: «Посидишь часок». И сидит, возразить не смеет. Хлеб нарезали только стоя «Ране хлебушко сижу не резали». Никто не прикоснется к пище прежде, чем старший, дед или отец, не подаст к этому знак – постучит ложкой по краю миски или столешницы. Заканчивали трапезу так же. Уху по мискам разливал повар – дежурный рыбак. Рыба подавалась отдельно на деревянном подносе. Уху начинали хлебать и рыбу «таскать» по знаку бригадира, он стучал ложкой по краю столешницы.

Поморский новый год Сентябрь был самым праздничным месяцем для поморов: это было время прекращения полевых работ для черносошного Поморья, время возвращения с моря рыбаков-промышленников и начало осенней поморской торговли. Когда царь-реформатор Петр I перенес наступление нового года с 14 сентября (1 сент. по ст.ст) на 1 января, поморы, не признававшие большинства царских реформ, отказались вести летоисчисление по новому календарю. Истинные поморы придерживаются этой традиции до сих пор и отмечают свой Новый год в сентябре. В России из всех народов только поморы сохранили традицию встречать Новолетие праздником и Маргаритинской армянкой. Поэтому и называется праздник Поморский Новый год. Поморы в 2006 году отмечают по своему календарю наступление уже 7515 нового лета. Таким образом если в России традиционно отмечают Новый год дважды (в январе - новый и старый), то про поморскую столицу можно сказать так: «здесь Новый год – три раза в год!» Кстати, Русская православная церковь также до сих пор не признала петровской календарной реформы, и во всех богослужебных книгах «последование нового лета остается прежним».

Сердце ярмонки Любопытно, что еще в 90-х годах XX века власти Архангельска пытались возродить Маргаритинскую торговлю, но – безуспешно. Они не знали, что «главная ярмонка» Поморья не может возродиться без издревле связанного с ней праздника Новолетия. В итоге вплоть до конца XX века Архангельск оставался «городом без ярмарки». Но желание коренных архангелогородцев вернуть отнятые у них торговые традиции было велико, поэтому шесть лет назад горожане по подсказке поморских старейшин восстановили Новолетие – свой традиционный осенний праздник урожая, торговли и благотворительности, «сердце поморской ярмонки». Образно говоря, прежде чем удалось оживить Маргаритинскую ярмонку «реаниматорам» пришлось запустить ее «сердце» – иначе ничего не получалось. Вот почему «главная ярмонка Архангельской области» отмечает в 2006 году пятилетие со дня своего возрождения, а издревле связанный с ней Поморский Новый год – уже шестилетие.

Примета для бизнеса Во время поморского Нового года в 2006 году в Архангельске поморы вновь по древнему обычаю пройдут огненным шествием поморских в Ожей (лоцманов) из ворот Гостиного Двора и зажгут на волнах Северной Двины особый костер на плоту – уникальный поморский Маргаритинский маяк (такого обычая больше нет ни у одного из народов в мире). Плавучий маяк - это символический образ торгового сердца Маргаритинской ярмонки, Морского торгового порта Архангельска и символ поморского счастья. Если Маяк вспыхивает сразу и горит горячо и ярко – будет у архангельских предпринимателей успех в наступающем году. Если же долго не загорается или тухнет – архангельский бизнес, да и всех архангелогородцев ждут крупные проблемы. Зажигают Маяк старейшие архангельские лоцманы. Затем по традиции звучит салют из городской пушки, и начнается поморский фейерверк – старинная архангельская традиция, которой уже несколько веков. Стоит подчеркнуть, что зажжение огня на Новолетие и фейерверки – это не вымысел современных сценаристов и режиссеров, не праздничный новодел каким страдают сегодня многие города России, а древняя традиция столицы Поморья. Например, фейерверк на Новолетие, устраиваемый во время Маргаритинской ярмонки – это исконно архангельский обычай, ведь первые в России новогодние салюты и фейерверки были запущены именно в Архангельске три столетия назад.

Архангельск – родина салютов! Если вас спросят, какой город в России является родиной отечественных новогодних салютов, можете смело отвечать - Архангельск. Да-да, не Москва и не Санкт-Петербург, а именно торговый морской город на Северной Двине положил начало российской традиции отмечать Новый год салютами, фейерверками и другими «огненными потехами». Мало кто знает, что именно здесь в Архангельске в 1693 году Петр I впервые салютовал в честь наступившего Нового года! «Позвольте, - возможно возразит кто-то из читателей, - Есть ведь исторические факты. Например, известно, что Петр I посещал Архангельск трижды, но не зимой, а во время летней навигации! О каком новогоднем салюте вы говорите?» Однако давайте вспомним и другой исторический факт: в 1693 году Новый год в России (Новолетие) отмечался не зимой, а осенью, 14 сентября. И именно в это время молодой Петр I впервые в своей жизни побывал в столице Поморья. В Архангельске Петр справил Новый год, начинавшийся тогда 14 (1 по ст.ст) сентября, - пишет об этом событии академик Александр Морозов. – Было торжественное богослужение, салют из пушек и мелкого оружия, с яхты и иноземных кораблей.

Ракитки и гранадки Любопытно, что во время Маргаритинской ярмарки, которая традиционно начиналась в Архангельске с сентябрьского Новолетия, Петр I по заморскому обычаю устроил на мысе Пурнаволок первый в России новогодний фейерверк – «ракитки и гранадки спущал на Аглицком мосту». Упомянутый «Аглицкий мост» – это один из трех морских причалов (были еще Галанской и Руськой мосты), располагавшихся прямо у архангельских Гостиных дворов. Английский причал был самым северным из трех, и находился примерно в том месте, где сегодня расположен вход в гостиницу «Пур-наволок» в Архангельске. Он представлял собой широкий деревянный помост на лиственничных сваях, выдававшийся от берега на несколько десятков метров в сторону Северной Двины. Стоит заметить, что этот причал был построен англичанами еще до основания Архангельска в середине 16 века.

Фейерверк над Двиной Нетрудно представить себе феерическую картину – на высоком Английском причале в свете слюдяных фонарей и факельных огней виднеется фигура молодого Петра, который пытается зажечь подаренную ему гамбургскими купцами «ракитку» – новомодную в Европе ракету для производства фейерверков. Наконец, ему это удается и под радостные возгласы столпившихся на берегу и плавающих в лодках горожан первая в России новогодняя ракета взвивается в темное сентябрьское небо. Раздается оглушительный грохот и над белыми башнями архангельского Гостиного двора, над корабельными пристанями и мачтами иностранных кораблей с треском и дымом рассыпается искрами первый в России новогодний фейерверк. Возможно, что именно в Архангельске, поразившем молодого царя своим заграничным духом, Петр впервые задумал устроить новый год на европейский манер по всей России. Не случайно через шесть лет он издает соответствующий указ о переходе страны на европейское летоисчисление и приказывает устраивать салюты и фейерверки повсеместно.

Поморские поговорки В каждой избушке свои погремушки, в каждой избе свой погремок, в каждой деревне свой обиход, а везде все наше – поморско. В карбасу щелеватом в море не пойдешь, а в избе продувной ветром не заживешь. По двору да повети хозяйство-то судят» (поветь – сеновал, постройка для хранения различных вещей промыслового, сельскохозяйственного и бытового назначения). Трешшочку не поешь, на работе не потянешь. Глупее пинагора рыбы нет, а нарядиться умеет. И радость, и горе помору – все от моря. Баренцево море надоть Поморским звать, поморы его обживали. Море закалку дает и телу, и сердцу. Холодны ветречки помору не утеха. От взводня с разумом уйдешь, а ума нет – на дно ляжешь. Страх на море соображать учит, боязнь разумение отымает. Помор наукой отцовской, дружками да своим трудом силен. Море пахать – рукам спокою не видать. Приходит смертный час и на море, а навечно лежать в землю тянет.

Музыкальные традиции В Беломорье металлические колокола распространились быстро и широко и получили значение музыкального инструмента не меньшее, чем инструмента сигнального. Здесь отсутствовали народные музыкальные инструменты: бряцающие, щипковые, и смычковые, распространенные в Новгороде, Пскове, Москве, на Днепре, на Волге и верхнем Подвинье. Поморы знали только свистки, свистули да пастушьи рожки.

Одежда и обувь Национальная поморская одежда во многом схожа, либо полностью идентична одежде народов коми и ненцев. Функциональные и эстетические особенности одежды северных соседей продиктованы климатическими предпосылками и схожестью культураборигенных фино-угорских народов Севера. Основными материалами для ее изготовления являлись шкуры пушного и морского зверя, домашнего скота и шерсть домашних животных. Сами условия жизни и труда поморов предъявляли к одежде и обуви требования об их повышенной прочности, «непродуваемости» и «непромокаемости». Лучше всего о себе расскажут сами вещи. Вот основные из них: Бахилы -мужская рабочая и промысловая обувь из кожи. Это мягкие кожаные сапоги с длинными (до колена или бедра) голенищами. Шились на прямую колодку, т.е. без различения правого и левого сапога. Мягкая кожаная подошва сшивалась с сапогом дратвой, после чего сапог выворачивался. Если бахилы достигали бедра, голенище закреплялось на ноге с помощью ремешков, а край бахила привязывался к поясу;

Малица – верхняя мужская и женская одежда из меха оленя или шкур молодых тюленей. Изготавливалась мехом внутрь; Совик – верхняя одежда из оленьего меха с круглым капюшоном, скроенная мехом наружу. В морозы совик одевался поверх малицы. Чулки – поголенки с двойной пяткой и подошвой;

Бузурунка – рубаха, плотно связанная из толстой шерсти, удлиненная, закрывающая поясницу, ворот «под горлышко», рукав длинный «на запястьице», то есть на манжете. Одноцветная или с узором из коричневой шерсти; Безрукавка – из шкуры нерпы, мехом наружу, подкладка тканевая. Застежка спереди, от горла донизу, пуговицы деревянные или костяные, те и другие своедельные, петли шнуровые. Не промокает – «Дождь по ей слезами катится»; «Оболочка» на голову – шапка, обычно меховая, но бывает и кожаная с мехом, и суконная на меху с меховой оторочкой вокруг лица до бороды;

Скуфейка – зимняя шапка из сукна, стеганая. Обычно носят ребята; Струпни – кожаная обувь, напоминающая современные тапочки. Шились из цельного куска кожи без отдельной подошвы. К ноге подвязывались ремешком. Летняя обувь на тканевой подкладке и без нее; Шапка – оплеуха – двусторонняя меховая пыжиковая шапка с длинными ушами.

Поморские промыслы Бытует ошибочное мнение о том, что поморы кроме рыбной ловли и зверобойного промысла ничем больше не занимались, отсюда, якобы, и их самоназвание «поморы». Попробуем разобраться, так ли это.

Северные земли были в числе тех немногих районов Руси, где добывалась соль. Дошедшие до нас письменные источники свидетельствуют о том, что солеварение в Заволочье было поставлено хорошо. Так, Соловецкий монастырь имел около 50 варниц, на которых работало до 800 постоянных и около 300 временных наемных работников. Солевары Двинской земли и Вологодского края давали до пудов соли в год и более двухсот лет снабжали этим продуктом многие районы Московского государства.

Одним из самых старинных промыслов Поморья было смолокурение. Уже во второй половине 14 века смолу гнали на продажу в поместьях новгородских бояр на Ваге. Важская смола становится предметом заморской торговли сначала новгородцев, а потом и Московской Руси. Смола употреблялась для смазки обуви, лыж, колес, в судостроении, канатном производстве, кожевенном деле. К ее качеству предъявлялись высокие требования Немаловажную роль в экономике Заволочья играл промысел слюды, который особенно интенсивно развивался в 15 веке. Слюда использовалась для окон и фонарей. В связи с ростом числа церквей и монастырей возросла потребность в выносных фонарях, использующихся во время крестного хода. Слюда также шла на оформление карет царей и богатых вельмож. Русская слюда считалась лучшей в мире и была известна в Западной Европе и Азии под названием «мусковита». Она стоила очень дорого: цена ее колебалась от 15 до 150 рублей за пуд. «Слюда, - сообщает в 1674 году в своем сочинении о русской торговле Кильбургер, - добывается между Архангельском и морским берегом у Вайгача на морском выступе и открывается в утесистых высоких горах. Все что бывает длиной и шириною более одного аршина, принадлежит царской монополии и не может быть открыто продаваемо никаким частным лицом».

Широкий размах приобрел в Поморье и такой необычный промысел, как ловля жемчуга. Жемчужные раковины добывали в устьях небольших речек: Солзе и Сюзьме на Летнем берегу, Варзуге и Поное на Терском берегу, а также в районе Колеч. Из добытого жемчуга местные судные целовальники отбирали десятое, самое лучшее, зерно «на великого государя». Этот «государев» жемчуг отсылали в Колу, а оттуда в Москву. А из Варзуги жемчуг шел в патриаршую казну. В Поморье возникла, а отсюда распространилась и по всей Руси, во всех слоях общества необычная любовь к жемчугу. Им густо осыпали платья и кафтаны, головные уборы и обувь. Заволочье является еще и родиной горного дела в России. В сочинении Марко Поло, где описывается Древняя Русь и ее жители, можно прочитать: «страна эта не торговая, но много у них дорогих мехов… Много у них серебряных руд, добывают они много серебра». Господин Великий Новгород получал дань с Заволочья мехами и серебром. Существует мнение, что это было только закамское серебро из загадочной Югры и Великой Пермии. В то же время мы располагаем сведениями о том, что в 12 веке на Руси велись поиски серебра и меди, добывалось железо, обрабатывался точильный камень. Добытчики руд, «копачи», устраивали домницы, кузницы, делали металлические орудия и инструменты: топоры, ножи, якоря.

Чудские племена на территории Заволочья владели навыками производства металла, подтверждением чему служат «чудские копи» – примитивные плавильные печи. В качестве гипотезы можно высказать предположение о том, что эти народы познакомили первых русских насельников с рудным делом или, по крайней мере, вызвали к нему интерес. Имеются сведения о том, что на Новую Землю рудознатцев посылал Иван Грозный. В Поморье имелись опытные специалисты горного дела: «копачи» и «рудознатцы», «плавильщики» со своим оборудованием, «снастями» для выплавки металлов. Впоследствии Поморье снабжало опытными мастерами зарождавшуюся металлургическую промышленность Урала и Сибири. Отметим также, что «земляная кровь» – первая ухтинская нефть – доставлялась бочками в Москву для освещения улиц столицы еще во времена Ивана Грозного. А одна из первых серебряных монет России чеканилась в Поморье, в Архангельске. С середины 16 века в Заволочье большое развитие получили добыча и выплавка железа. На «железных полях» добывали луговые, озерные и болотные руды, а «копачами» были важане, двиняне, пинежане и мезенцы. Одним из первых железоделательных заводов России стало предприятие, основанное в 1648 году на Ваге близ Шенкурска иностранцами Марселиусом и Акемой.

Поморье изобильно снабжало внутренние области государства продуктами своей местной промышленности, среди которых наиболее важное место принадлежало рыбе (особенно семге), соли, салу и кожам морских зверей и мехам; в Поморье сосредотачивалась почти вся внешняя торговля государства; Поморье служило главным соединительным звеном между европейской Россией и Сибирью в торговом отношении.

Уже к 17 веку оборот Архангельской ярмарки доходил до трех миллионов рублей. А если учесть, что население всего Российского государства к началу 17 века не превышало 12 миллионов человек, а весь государственный доход в 1724 году составлял 8 миллионов рублей, то ярмарочный оборот Поморья можно признать весьма крупным взносом в развитие экономики России. В это время Холмогоры стали самой заселенной областью Двинской земли. Здесь большое развитие получили речное и морское судостроение, лесопиление и мукомольное дело, смолокурение, плотничество, нарождалось косторезное ремесло, имелись канатные, прядильные и ткацкие предприятия, кузницы и слесарни.

Приведем перечень товаров, которыми торговали в Холмогорах, помещенный в грамоте 1588 года двинским целовальником (сборщиком налогов и пошлин): мед, воск, икра, масло, сало, медь, олово, свинец, «мягкие товары» (меха соболя, куницы, бобра, белки, зайца), бархат, атлас, шелк, сукно, платье, хлопчатая бумага, ладан, фимиам, перец и прочее. Иногородние купцы обязаны были останавливаться только в Холмогорском гостином дворе и там торговать. Из той же грамоты мы узнаем, что в Холмогорах торговали английские, голландские (брабантские) и шпанские «немцы».

С незапамятных времен основным занятием населения Поморского Севера были звериные и рыболовные промыслы. На взморьях и по берегам рек – всюду были разбросаны рыбные тони, с которых кормилась большая часть населения этого обширного края. Каждая семужья яма, каждое промысловое становище-«скея» или зверобойный участок имели своих коренных хозяев, которые могли продавать свои владения, закладывать их целиком или паями, сдавать в аренду и завещать своим потомкам или монастырям.

Основным документом, защищавшим права частных собственников и владельцев рыбных и зверобойных поморских промыслов, был Судебник 1589 года, написанный «мирскими» судьями двинских волостей Поморья. Он существенно отличался от Российского Судебника 1550 года, так как не содержал норм крепостного права и был ориентирован на свободных (черносошных) крестьян и промышленников. Поморские оброчные земли от Ваги до Колы, принадлежавшие некогда новгородским боярам (вплоть до присоединения Поморья к Москве), в XV веке стали собственностью великого князя московского. Но по существу владельцами рыбных и звериных промыслов оставались поморские крестьяне, которые платили налог (десятину) государству и распоряжались промысловыми участками по своему усмотрению. Так продолжалась до конца XVI века, пока кому-то из столичных чиновников не показалось, что такая система налогообложения недостаточно эффективна.

Прообраз квот По указу из Москвы в конце XVI века на морские промыслы была введена система так называемых «откупов», позволявших торговцам за деньги приобретать права на всю добычу промышленников. Однако вместо ожидаемого пополнения государевой казны случилось прямо противоположное: почти все откупные квоты приобрели богатые иностранные купцы, которые, сразу же завладели всеми правами торговли салом морского зверя (ворванью). Московские купцы, покупавшие прежде ворвань у поморских промышленников, оказались в тяжелейшем положении. Поэтому в 1646 году они подали челобитную царю Алексею Михайловичу, в которой жаловались на иноземцев, что те «откупили ворванье сало чтобы твои государевы люди и все поморские промышленники этого сала мимо их другим немцам и русским людям никому не продавали, а себе берут за полцены, в треть и четверть цены, и от того Колмогорцы и все Поморие… обнищали и разбрелись врозь. И твоя государева вотчина город Архангельской и Колмогорской уезд и все Поморие пустеет».

Читая эту челобитную, невольно начинаешь сравнивать описанную в ней ситуацию с тем, что происходит сегодня в рыбной отрасли России (с тем лишь отличием, что вместо системы откупов фигурируют рыбные аукционы и система распределения квот). Плачевный итог чиновничьих нововведений привел к тому, что челобитье возымело силу, и уже в том же 1646 году разорительные для поморских хозяйств откупа были срочно заменены прежним десятинным сбором.

Монопольная «кумпания». При Петре I пошлина с поморского населения взималась «за десятую тысячу от рыбы трески по 16 рублев, а с сала трескового (печени. – Авт.) за десятый пуд по 15 алтын».В январе 1703 года Царь Петр I издал Указ, согласно которому все промыслы «ворваней, моржей и иных морских зверей и сала» были отданы монопольной компании возглавляемой А.Д. Меньшиковым и братьями Шафировыми. Указ запрещал ловцам и промышленникам торговать промысловой добычей помимо указанной «кумпании», а указом от 10 июня 1703 года ей были переданы права на владение промысловыми рыбными угодьями, которыми до этого владели поморские промышленники. Как пишет историк А. А. Морозов, «Компанейские приказчики в Архангельске Степан Окулов и купец Никита Крылов, пользуясь монопольными правами, прижимали нещадно промышленников, принуждая продавать добычу (в особенности треску) по крайне низкой цене и почти тут же перепродавали ее втридорога на корабли. Некоторые «кумпанейщики» выколачивали таким образом до % барыша». Впрочем, хищническая деятельность компании Меньшикова не принесла желаемой экономической отдачи для государства, а доходы казны, вопреки ожиданиям Петра, резко уменьшились. С 1717 по 1720 годы компания отпустила тресковой печени всего-навсего 3400 бочек, а вяленой трески 9391 пудов. По словам историка С.Ф. Огородникова, это намного меньше, чем было отпущено вольными поморскими промышленниками за один 1700 год.

Партикулярная фамилия В 1721 году Петр I убедившись, что компания Меньшикова провалилась, решает отдать промыслы «в компанию купецким людам, кои бы те промыслы к распространению государевой прибыли могли умножить». Первым на призыв Петра откликнулся «гость» Матвей Евреинов. Он обратился в коммерц-коллегию с предложением отдать все поморские промыслы «ему и детям с начала 1722 года впредь в вечное владение». Причем на тех же монопольных условиях, какими пользовался Меньшиков. В своем обращении «гость» повел себя поистине с «олигархическим размахом». В частности, он настаивал на введении самых жестоких санкций по отношению к поморам, если те будут торговать морской добычей помимо его семейной компании: «Никто б из промышленников никакого сала моржовых и ворванных кож, моржовой кости и сухой трески мимо компании другим никому не продавал, - писал Матвей Евреинов, - а наипаче и собою или через кого другого за море и в другие места отпускать под опасением жестокого ответствия не дерзали».Даже советники из петровской коммерц-коллегии были озадачены такими требованиями и в своей справке написали, что в северных реках и морях находится так много рыбы, которое «довольно будет к снабдеванию всей Европы» и «грешно есть противу нации, чтоб такой клад вовсе отдать партикулярной фамилии». В итоге Евреинов получил права на поморские промыслы сроком «всего» на 30 лет. Правда, уже через несколько месяцев стало ясно, что «гость» не может наладить добычу рыбы и морского зверя, поэтому Петру пришлось срочно отменять все данные ему привилегии.

Помогли Норвегии В начале XVIII века поморские рыбные и зверобойные промыслы достигли своего наибольшего развития благодаря торговле с Норвегией. С XV века Норвегия была северной провинцией Дании, население которой жило довольно бедно. И если бы не торговля с поморами, на экономике Норвегии в те времена можно было бы поставить крест. Это сегодня Россия покупает рыбу у норвежцев и ест не поморскую, а норвежскую семгу. А в 1774 году в Финнмаркене у берегов Норвегии промышляли 1300 поморов на 244 судах. Причем поморские промышленники, согласно донесению датского губернатора Фиельдштеда, «добывали рыбы больше, чем подданные короля датского». Как пишет историк А.А. Жилинский, «поморы распространяли свои морские и рыбные промыслы не только по всем углам Белого моря и Ледовитого океана: на Новой Земле, на Карском море, на Мурмане, Канинском полуострове, Груманте (Шпицбергене), но даже по всей Северной Норвегии и сами обучали мореходству и промыслам норвежцев».

Полезные поморы Датский чиновник Иенс Ратке побывавший в начале XIX века в приграничном с Россией норвежском городе Тромсе написал следующее: «Свобода торговли здесь, как и в других местах дает хорошие результаты. К сожалению, размеры потребления здесь водки и табаку среди населения увеличиваются и одни только поморы, снабжающие население мукою ведут здесь полезную торговлю…». В итоге, по свидетельству Жилинского, благодаря торговле с Поморьем, "Финнмаркен", представлявший до 1813 года глухую провинцию, начинает быстро процветать. На развитие его морских промыслов обращается самое пристальное внимание норвежского правительства. Во второй половине XIX века Финнмаркен становится совершенно неузнаваем». В России же c конца XIX века и в течение всего прошлого XX столетия происходит резкое падение отдачи от традиционных морских промыслов, полностью уничтожается поморская торговля и распадается традиционный уклад жизни поморов. Виной тому, по мнению историка Жилинского, полное непонимание со стороны российского правительства значения и возможностей поморских промыслов на севере России. К сожалению, сегодня, спустя столетие, приходится признать, что это непонимание и некомпетентность чиновников никуда не исчезли.

Сайт © "Община Поморов"