Н. А. Оцуп, некогда соратник Н. С. Гумилёва, ввёл в 1933 году многие понятия и термины, широко признанные в наше время. «Как бы стиснутые в три десятилетия явления, занявшие, например, во Франции весь девятнадцатый и начало двадцатого века» именовал Серебряным веком. В. Я. Брюсов ( ) К. Д. Бальмонт ( ) Ф. Сологуб ( ) А. Белый ( ) И. Ф. Анненский ( ) Н. С. Гумилёв ( ) И. Северянин ( ) В. Ф. Ходасевич ( ) Г. В. Иванов ( ) А. А. Блок ( ). Подробнее остановимся на творчестве Николая Степановича Гумилёва. Серебряный век Поэты Серебряного века

Гумилев прожил очень яркую, но короткую, насильственно прерванную жизнь. Обвиненный в антисоветском заговоре, он был расстрелян. Погиб в творческом расцвете всеми признанный Поэт. И только в 1987 г. стало возможным открыто сказать о его невиновности. Детство и юность. Будущий поэт родился в семье кронштадтского корабельного врача. Учился в Царскосельской гимназии. В гг. жил в Грузии, куда был послан отец. Здесь в «Тифлисском листке» опубликовал свое первое стихотворение. По возвращении семьи продолжал обучение, закончив гимназию в 1906 г. А 1905 г. стал годом издания первого сборника стихов Гумилева «Путь конквистадоров». Для изучения французской литературы юноша поехал во Францию, но очень скоро покинул Сорбонну, направившись, несмотря на запрет отца, в Африку. За первым посещением этой страны последовало в период гг. еще три, последнее в составе организованной Гумилевым этнографической экспедиции (привез много материалов для музея). Цель всех поездок была, однако, чисто творческого характера «в новой обстановке найти новые слова» В первую мировую войну Гумилев добровольцем ушел на фронт, участвовал в самых ответственных операциях, за мужество был награжден двумя Георгиевскими крестами. В мае 1917 г. уехал по собственному желанию на Салоникскую (Греция) операцию Антанты. На родину вернулся в холодный и голодный 1918 г. и сразу включился в напряженную работу: преподавательскую, переводческую, редакторскую. Краткие биографические сведения

путешественник авантюрист воин эстет – аристократ книжник романтически влюблённый поэт Штрихи из жизни

Ещё мальчишкой он занимался зоологией и географией, дома завёл разных животных: белку, морских свинок, белых мышей, птиц. А когда дома читали описание какого – нибудь путешествия, всегда следил по карте за маршрутом путешественников. Он бредил «Музой Дальних Странствий». В 1906 году он совершает своё первое путешествие, по тем временам довольно обыкновенное, - в Париж, где учится в Сорбонне; часто бывает в Лувре, зачарован готикой собора Нотр – Дам… Затем Италия, древние, гордые города - государства, самые названия которых звучат как музыка: Болонья, Падуя, Флоренция, родина гениев, в том числе великого Данте; Равенна, где его могила; наконец, легендарный Рим. Капитолий, волчица – символ Вечного города. Путешественник

Волчица с пастью кровавой На белом, белом столбе, Тебе, увенчанной славой, По праву привет тебе. С тобой младенцы, два брата, К сосцам стремятся припасть. Они не люди, волчата, У них звериная масть. Не правда ль, ты их любила, Как маленьких, встарь, когда, Рыча от бранного пыла, Сжигали они города. Когда же в царство покоя Они умчались, как вздох, Ты, долго и страшно воя, Могилу рыла для трёх. Волчица, твой город тот же У той же быстрой реки. Что мрамор высоких лоджий, Колонн его завитки, И лик мадонн вдохновенный, И храм святого Петра, Покуда здесь неизменно Зияет твоя нора, Покуда жёсткие травы Растут из дряхлых камней И смотрит месяц кровавый Железных римских ночей?! И город цезарей дивных, Святых и великих пап, Он крепок следом призывных, Косматых звериных лап. Рим

Потом последовали Греция, Константинополь, Швеция, Норвегия и, наконец, его любимая Африка… «Самое ужасное мне в Африке нравится обыденность... Быть пастухом, ходить по тропинкам, вечерами сидеть у плетня. Старухи живут интересами племянников и внуков, их взаимоотношениями, имуществом, а старики ходят в поле, роются в земле, собирают травы, колдуют...» (Из воспоминаний автора)

Авантюрист проходя мимо церкви... всегда останавливался, снимал свою ушастую шапку и истово осенял себя широким крестным знамением, «на страх врагам». Именно «осенял себя крестным знамением», а не просто крестился. (Но чтобы в те дни решиться так резко подчёркивать свою приверженность к гонимому «культу», надо было обладать гражданским мужеством.) Он всё время искушал судьбу…

Он любил искушать судьбу... Это проявлялось во всем от мелочей (например, он любил ездить верхом на необъезженных лошадях), до вещей более серьезных: известна, например, история о том, как он вызвал на дуэль поэта Волошина... Правда, «классической», кровавой дуэли не получилось... Местом дуэли выбрана была, конечно, Черная речка, потому что там дрался Пушкин с Дантесом. Он прибыл к Черной речке с секундантами и врачом точно в назначенное время, прямой и торжественный, как всегда. Но ждать ему пришлось долго. С Максом Волошиным случилась беда, пробираясь к Черной речке пешком, он потерял в глубоком снегу калошу. Без калоши Макс ни за что не соглашался двигаться дальше и упорно, но безуспешно искал ее вместе со своими секундантами. Тогда он, озябший, уставший ждать, пошел навстречу и тоже принял участие в поисках калоши... Он рассказывал о дуэли насмешливо, снисходительно, с сознанием собственного превосходства... Макс же добродушнейшие смеясь над собой.

Да, он любил искушать судьбу и играть в прятки со смертью Углубясь в неведомые горы, Заблудился старый конквистадор. В дымном небе плавали кондоры, Нависали снежные громады. Восемь дней скитался он без пищи, Конь издох, но под большим уступом Он нашёл уютное жилище, Чтоб не разлучаться с милым трупом. Старый конквистадор Там он жил в тени сухих смоковниц, Песни пел о солнечной Кастилье, Вспоминал сраженья и любовниц, Видел то пищали, то мантильи. Как всегда, был дерзок и спокоен И не знал ни ужаса, ни злости. Смерть пришла, и предложил ей воин Поиграть в изломанные кости.

В детстве он устраивал баталии всех родов войск; имея изрядную коллекцию оловянных солдатиков, изредка вовлекал в эти игры старшего брата Дмитрия. Но чаще, обучая своих «солдат» храбрости и бесстрашию, придумывал сложные военные операции, сражаясь сам за обоих противников. В гимназии он увлек оловянными солдатиками своих сверстников. Устраивались примерные сражения, в которых каждый гимназист выставлял целую армию до 5000 солдатиков. В 1905 году, когда ему было 19 лет, он, насмотревшись на расклеенные на стенах домов и в витринах магазинов мажорные картинки победоносных действий русской армии, решил, как «гражданин и патриот Россию), непременно ехать добровольцем на фронт. Родным и друзьям с трудом удалось его отговорить, втолковав ему всю позорную бессмысленность бойни на Дальнем Востоке. На его жизнь выпала другая война Первая мировая. Он сразу же решил идти на фронт: И в реве человеческой толпы, В гуденье проезжающих орудий, В немолчном зове боевой трубы Я вдруг услышал песнь моей судьбы И побежал, куда бежали люди декабря 1914 года он был награжден Георгиевским крестом IV степени, 15 января 1915 года за отличие в делах против германцев произведен в унтер-офицеры. За бой 6 июля 1915 года представлен ко второму Георгиевскому кресту и производству в прапорщики... Воин

С детства он хотел быть оригинальным, ни на кого не похожим. В гимназии в альбоме одной из подруг, где писавшие отвечали на вопросы: «Какой ваш любимый цветок и дерево, любимое блюдо, любимый писатель?» (причем гимназистки обычно писали: цветок роза или фиалка, дерево береза или липа, блюдо мороженое, писатель Чарская, автор повестей о гимназической жизни и первой любви, гимназисты же предпочитали дуб или ель, из блюд гуся или борщ, писателей Майн Рида и Жюля Верна, цветок же игнорировали), он писал, не задумываясь: дерево баобаб, цветок орхидея, блюдо коммандер, писатель Оскар Уайльд. Ни баобабов, ни орхидей он тогда еще не видел, коммандером называл блюдо, на самом деле именующееся «камамбером» (сорт сыра). А вот Оскар Уайльд, книги которого были столь же изысканны, утонченны и необычны, как и их автор, действительно был его любимым писателем... Аристократ-эстет

Я ведь всегда был снобом и эстетом. В четырнадцать лет я прочитал «Портрет Дориана Грея» и вообразил себя лордом Генри. Я стал придавать огромное значение внешности и считал себя очень некрасивым. И мучился этим. Я действительно, должно быть, был тогда некрасив слишком худ и неуклюж. Черты моего лица ещё не одухотворились ведь они с годами приобретают выразительность и гармонию. К тому же, как часто у мальчишек, ужасный цвет кожи и прыщи. И губы очень бледные. Я по вечерам запирал дверь и, стоя перед зеркалом, гипнотизировал себя, чтобы стать красавцем. Я твёрдо верил, что могу силой воли переделать свою внешность. Мне казалось, что другие не замечают, не видят, как я хорошею. А они действительно не замечали. Рассказ о своей юности

Читать он выучился сравнительно поздно шести лет; но уже к двенадцати годам перечитал обширную библиотеку родителей и то, что могли предложить друзья дома и просто знакомые. Родителям пришлось договориться с букинистами. С тех пор его комната стала наполняться книгами, книгами, книгами... Книжник У меня не живут цветы, Красотой их на миг я обманут, Постоят день, другой и завянут, У меня не живут цветы. Да и птицы здесь не живут, Только хохлятся скорбно и глухо, А наутро комочек из пуха... Даже птицы здесь не живут. * * * Только книги в восемь рядов, Молчаливые, грузные томы, Сторожат вековые истомы, Словно зубы в восемь рядов. Мне продавший их букинист, Помню, был и горбатым, и нищим......Торговал за проклятым кладбищем Мне продавший их букинист

Чтение становится любимым занятием; любимым писателем Пушкин, наукой наука о литературе. В это время он делает своему отцу целые доклады о современной литературе. В четырнадцать лет он увлекается философией, читает произведения основных русских и зарубежных светил; особенно привлекает его Владимир Соловьев. В 1906 году он становится студентом Сорбонны. Целыми ящиками отправляет оттуда книги на французском, итальянском, латыни... Начитанность его и образованность были удивительны; современники отмечают, что, казалось, не было таких вещей, о которых он ничего не знал, начиная от сортов французского сыра или итальянских вин и кончая сложнейшими философскими вопросами. Немногими словами он мог очертить любую историческую эпоху так, что слушателю казалось, будто он сам побывал в том времени.

В е годы он пишет цикл статей «Письма о русской поэзии», остающихся во многом верными и до сих пор; является членом редколлегии издательства «Всемирная литература», заведует отделом французской культуры в Институте Живого Слова, преподает историю и теорию поэзии, редактирует переводную литературу и сам переводит (список переведенных им с разных языков авторов превышает два десятка)... И все это в какие- нибудь три года ( )! И какие это были годы! Стоял вопрос не просто о создании условий для работы о выживании русской интеллигенции в буквальном, физическом смысле. Не было продуктов. Не было дров, а морозы стояли лютые... И в эти морозы, во времена частых винтовочных выстрелов и гра­бежей на улицах, он не изменил своей ежедневной привычке, потребности, долгу самообразованию. В те годы он был одним из немногих, если не единственным, постоянным посетителем библиотек. Читатель книг Читатель книг, и я хотел найти Мой тихий рай в покорности сознанья. Я их любил, те странные пути, Где нет надежд и нет воспоминанья. Неутомимо плыть ручьями строк, В проливы глав вступать нетерпеливо, И наблюдать, как пенится поток, И слушать гул идущего прилива! Но вечером... О, как она страшна, Ночная тень за шкафом, за киотом, И маятник, недвижный, как луна, Что светит над мерцающим болотом!

Моя мечта надменна и проста: Схватить весло, поставить ногу в стремя И обмануть медлительное время, Всегда лобзая новые уста. А в старости принять завет Христа, Потупить взор, посыпать пеплом темя И взять на грудь спасающее бремя Тяжёлого железного креста! Романтически влюблённый поэт Любимый герой литературы – Дон Жуан И лишь когда средь оргии победной Я вдруг опомнюсь, как лунатик бледный, Испуганный в тиши своих путей, Я вспоминаю, что, ненужный атом, Я не имел от женщины детей И никогда не звал мужчину братом И, подобно Дон Жуану, этот сухощавый, изящный и чопорный человек, которого нельзя было назвать красавцем, был покорителем женских сердец. И каких сердец! В него влюблены утонченнейшие из утонченных, умнейшие из умных, прекраснейшие из прекрасных; и он постоянно в кого-то влюблен но отгорает быстро, как порох.. Дон Жуан

Я знаю женщину: молчанье, Усталость горькая от слов Живёт в таинственном мерцанье Её расширенных зрачков. Её душа открыта жадно Лишь медной музыке стиха, Пред жизнью дольней и отрадной Высокомерна и глуха. Неслышный и неторопливый, Так странно плавен шаг её, И лишь одна любовь преследует его всю жизнь – великая и безнадёжная Назвать нельзя её красивой, Но в ней всё счастие моё. Когда я жажду своеволий И смел и горд, я к ней иду Учиться мудрой сладкой боли В её истоме и бреду. Она светла в часы томлений И держит молнии в руке, И чётки сны её, как тени На райском огненном песке Она

Он встретил ее в 1903 году, в Царскосельской гимназии, где они учились. Ему было семнадцать, ей пятнадцать. Начиналось все, по­добно тысячам начал, как гимназическая полудружба-полулюбовь: вме­сте ходили на каток, на детские балы, на гастроли знаменитой балерины Айседоры Дункан; залезали на Турецкую башню, участвовали в благо­творительном спектакле, были даже на нескольких спиритических сеан­сах, хотя и относились к ним весьма иронически. Ее фамилия была Горенко. Анна Горенко (Ахматова). В октябре 1905 года он стал наконец бывать в ее доме, познако­мился с семьей. Несколько раз делал предложение и... получал отказ за отказом. После одного из них он отправился к морю: сводить счеты с жизнью. Но вместо трагедии получился фарс: он был задержан полицей­ским, принявшим его за бродягу. В другой раз выпил яд но яд оказался старым, выдохшимся, и его нашли без сознания в Булонском лесу, в глубоком рву старинных укреплений. Казалось, сама судьба хранила его. Он боролся но ничего не мог с собой поделать.

25 апреля 1910 года в Николаевской церкви села Никольская слободка они обвенчались. Но счастья им не было. Почему? Нам остается только предполагать, опираясь на свидетельства людей, хорошо их знавших, подобно Валерии Срезневской, многолетней, с самого детства и до конца жизни, подруге Анны. Оба они были слишком свободными и большими людьми для пары воркующих голубков... Их отношения скорее были тайным единоборством с ее стороны для самоутверждения как свободной женщины, с его стороны желанием не поддаваться никаким колдовским чарам и остаться самим собой, независимым и властным... увы, без власти над этой вечно ускользающей от него многообразной и не подчиняющейся никому женщиной. ( Из воспоминаний Срезневской.)

Когда в 1918 году он вернулся из заграничной командировки, я ска­ зала ему: «Дай мне развод». Он страшно побледнел... «Пожалуй­ста»... Не просил ни остаться, ничего не спрашивал даже. Спросил только: «Ты выйдешь замуж:? Ты любишь?» Я ответила: «Да». Все время развода он очень выдержан был... Никогда ничего не по­ казывал, не сердился, хотя расстроен был очень. Только раз он заговорил об этом. Когда мы сидели в комнате, а наш сын разбирал перед нами игрушки, мы смотрели на него, он внезапно поцеловал руку мою и грустно сказал: «Зачем ты все это выдумала?» Из воспоминаний Анны Горенко Луна восходит на ночное небо И, светлая, покоится влюблённо. По озеру вечерний ветер бродит, Целуя осчастливленную воду. О, как божественно соединенье Извечно созданного друг для друга! Но люди, созданные друг для друга, Соединяются, увы, так редко Соединение

Гумилев был расстрелян в августе 1921 года, как утверждалось долгие годы за участие в контрреволюционном, так называемом Таганцевском, заговоре. Но вот в журнале «Новый мир», г., появилось сообщение юриста Г.А.Терехова, который изучал по долгу службы все материалы по делу Гумилева, находящиеся в архиве. По делу установлено, пишет Терехов, что преступление Гумилева заключалось в том, что он «не донес органам советской власти, что ему предлагали вступить в заговорщицкую офицерскую организацию, от чего он категорически отказался. Никаких обвинительных материалов в том деле, по которому он осужден, больше нет. Мотивы поведения Гумилева зафиксированы в протоколе его допроса: пытался его вовлечь в организацию его друг, с которым он учился и был на фронте. «Предрассудки, как вы называете это, дворянской офицерской чести не позволили мне пойти с доносом», заявил он. Я в коридоре дней сомкнутых, Где даже небо тяжкий гнёт, Смотрю в века, живу в минутах, Но жду субботы из суббот, Конца тревогам и удачам, Слепым блужданиям души... О день, когда я буду зрячим И странно знающим, спеши! Я душу обрету иную, Всё, что дразнило, уловя. Благословлю я золотую Дорогу к солнцу от червя. И Тот, кто шёл со мною рядом В громах и кроткой тишине, Кто был жесток к моим усладам И ясно милостив к вине, Учил молчать, учил бороться, Всей древней мудрости земли, Положит посох, обернётся И скажет просто: «Мы пришли» Вечное

...Имя Гумилева было на пять десятилетий выкорчевано из русской культуры. Как только не клеймили его! И еще хуже: молчали о нем. Но... Михаил Дудин, поэт, защитник Ленинграда в блокаду: Гумилев был нашим поэтом. Нам казалось, что в своих стихах он понимал нас... Он был поэтом нашего солдатского братства. Евгений Евтушенко:...его лучшие стихи... будут повторять мальчишки новых поколений России и, став седыми, не забудут их, как не забывают детства. У Гумилева, несмотря ни на что, всегда были, есть и будут читатели. И он знал это.

Выполнили: Ученицы 11 класса Масловская Валентина Масловская Дарья Проект по литературе