Это двух соловьёв поединок…
История отношений двух поэтов – Марины Цветаевой и Бориса Пастернака – это более 100 писем на протяжении 13 лет и всего несколько коротких встреч.
Много общего было в их воспитании. Оба из профессорских семей. У обоих матери – пианистки. В их домах царила атмосфера творчества и культуры.
Юношеские годы.
Марина Цветаева слышала чтение стихов Б.Пастернака в Политехническом музее, и поэт показался ей чужим и непонятным.
Стихи М.Цветаевой Борис Пастернак тоже не сразу понял. Он открыл для себя их силу лишь в 1922 году, когда купил и прочитал ее небольшой сборник «Версты» (издан в 1921 г.)
Марина Цветаева в это время уже уехала за границу к Сергею Эфрону, своему мужу, с которым ее разлучила война.
Потрясенный стихами Цветаевой, лирическим могуществом ее строк, «бездной чистоты и силы», Пастернак написал письмо в Прагу, полное восторгов и сожалений, что так долго «прозевывал ее и поздно узнал». Так началась переписка.
…Февраль. Кривые дороги. В полях метель. Метёт большие дороги Ветров артель. То вскачь по хребтам наклонным, То снова крути. За красным, за красным конным Bсё тот же путь…
Мело, мело по всей земле Во все пределы. Свеча горела на столе, Свеча горела. Как летом роем мошкара Летит на пламя, Слетались хлопья со двора К оконной раме…
Стихотворения поэтов необыкновенно созвучны. С зимой связан холод, одиночество, неприкаянность и творческое вдохновение обоих поэтов. А образ свечи – своеобразный знак, при свече рождаются стихи.
Оторванной от родины Марине Цветаевой, не нашедшей общего языка с эмиграцией, письма Бориса Пастернака были нитью живых человеческих отношений, связывающих ее с Россией.
Рас-стояние: версты, мили... Нас рас-ставили, рас-садили, Чтобы тихо себя вели По двум разным концам земли. Рас-стояние: версты, дали... Нас расклеили, распаяли, В две руки развели, распяв, И не знали, что это - сплав Вдохновений и сухожилий... Не рассорили - рассорили, Расслоили... Стена да ров. Расселили нас, как орлов- Заговорщиков: версты, дали... Не расстроили - растеряли. По трущобам земных широт Рассовали нас, как сирот. Который уж, ну который - март?! Разбили нас - как колоду карт!
Темами писем были литературные новинки, жизнь в Москве и Берлине, комплименты по поводу удивительного поэтического дара каждого. Они оба увлеклись игрой слов, шаг за шагом выстраивая своё чувство. Расстояние в тысячу километров с каждым днём усиливало тоску, а духовная близость переродилась в любовь. В их семьях ежедневно начали возникать скандалы.
Нет сил никаких у вечерних стрижей Сдержать голубую прохладу. Она прорвалась из горластых грудей И льется, и нет с нею сладу. И нет у вечерних стрижей ничего, Что б там, наверху, задержало Витийственный возглас их: о, торжество, Смотрите, земля убежала! Как белым ключом закипая в котле, Уходит бранчливая влага, - Смотрите, смотрите - нет места земле От края небес до оврага.
Пожирающий огонь мой конь! Он копытами не бьёт, не ржёт. Где мой конь дохнул родник не бьёт, Где мой конь махнул трава не растёт. Ох, огонь мой конь несытый едок! Ох, огонь на нём несытый ездок! С красной гривою свились волоса… Огневая полоса в небеса!
Чувство полёта, беспредельной открытости роднит двух поэтов. Стриж неуклюж на земле, и конь стремится в небеса.
Из письма Цветаевой Пастернаку: «Дорогой Пастернак. Это письмо будет о Ваших писаниях. Ваша книга – ожог. Та – ливень, а эта – ожог: мне было больно, но я не дула. Ну вот, обожглась и загорелась,- и сна нет, и дня нет! Только Вы. Вы один…» «Лирика – это линия пунктиром, издалека – целая, черная, а вглядись…»
Пастернак о поэзии: Это - круто налившийся свист, Это - щелканье сдавленных льдинок. Это - ночь, леденящая лист, Это - двух соловьев поединок. Это - сладкий заглохший горох, Это - слезы вселенной в лопатках, Это - с пультов и с флейт - Figaro Низвергается градом на грядку…
Так писем не ждут, Так ждут письма́. Тряпичный лоскут, Вокруг тесьма Из клея. Внутри словцо. И счастье. И это всё.
Не волнуйся, не плачь, не труди Сил иссякших и сердца не мучай. Ты жива, ты во мне, ты в груди, Как опора, как друг и как случай.
О смерти Марины Цветаевой Пастернак узнал в Москве. «Город в снежной пелене» – «…огромное надгробье» – это Москва.
«…Вчера вечером Федин сказал мне, будто с собой покончила Марина. Я не хочу верить этому. Она где-нибудь поблизости от нас, в Чистополе или Елабуге. Узнай, пожалуйста, и напиши мне, телеграммы идут дольше писем. Если это правда, то какой же это ужас! … это никогда не простится мне. Последний год я перестал интересоваться ею. По многим причинам я отошел от нее и не навязывался ей, а в последний год как бы и совсем забыл»
Мне так же трудно до сих пор Вообразить тебя умершей, Как скопидомкой- мильонершей Среди голодающих сестёр. Что сделать мне тебе в угоду? Дай как-нибудь об этом весть. В молчанье твоего ухода Упрёк невысказанный есть. Всегда загадочны утраты. В бесплодных розысках в ответ Я мучаюсь без результата: У смерти очертаний нет