Работу выполнила ученица 11 класса Слободенюк Олеся

Исследовать отношение М.Цветаевой к Блоку на основе лирического цикла «Стихи к Блоку»; Объяснить смысл использования античных, мифологических и народных мотивов в лирическом посвящении Блоку; Сделать вывод: какова роль Блока в поэтической жизни страны жизни; в чем проявляется закономерность его смерти.

Весть о смерти Блока ударила Цветаеву. Сразу же, в августе 1921 года, она пишет четыре стихотворения на его кончину, которые могли бы быть озаглавлены «Вознесение». Ключевое слово этого цикла – «крыло». Оно повторено шесть раз. Крыло как признак поэтического дара, нездешней – птичьей – певческой – серафической сути. То, что в поэте умирает последним:.

Не проломанное ребро Переломленное крыло. Не расстрельщиками навылет Грудь простреленная. Не вынуть Этой пули. Не чинят крыл. Изуродованный ходил. Цепок, цепок венец из терний! Что усопшему – трепет черни, Женской лести лебяжий пух... Проходил, одинок и глух, Замораживая закаты Пустотою безглазых статуй. Лишь одно еще в нем жило: Переломленное крыло.

Энергия этих стихов устремлена ввысь, они о душе, наконец-то вырвавшейся от «окаянной» земли и возносящейся в небо: горняя быстрина, лететь, заоблачная верста… Праведник душу урвал – осанна! В этом цикле нет плача по умершем, а только радость его освобождения. В эти же дни Цветаева писала Ахматовой: «Смерть Блока я чувствую как Вознесение». Это вознесение души поэта, не просто много страдавшей, но и божественной: Было так ясно на лике его: Царство мое не от мира сего... Блок для нее не человек, во всяком случае, не человек, читающий стихи с эстрады, а некий дух, серафим, явившийся, чтобы «оповестить» и готовый взлететь. «Грозное лицо, сжатые губы» передают напряжение, с каким Цветаева слушала Блока. И восторг, как при встрече с чем-то непостижимо-высоким и прекрасным.

Последнее ее стихотворение, обращенное к Блоку при его жизни было «Как слабый луч сквозь черный морок адов…». В нем, единственном из всего «балаковского» цикла, есть определенные приметы места, времени и живые черты портрета Блока. Стихотворение написано ради последней строки: Святое сердце Александра Блока

Как слабый луч сквозь черный морок адов Так голос твой под рокот рвущихся снарядов. И вот, в громах, как некий серафим, Оповещает голосом глухим – Откуда-то из древних утр туманных Как нас любил, слепых и безымянных, За синий плащ, за вероломства – грех... И как – вернее всех – ту, глубже всех В ночь канувшую – на дела лихие! И как не разлюбил тебя, Россия! И вдоль виска – потерянным перстом Все водит, водит... И еще о том, Какие дни нас ждут, как Бог обманет, Как станешь солнце звать – и как не встанет... Так, узником с собой наедине, (Или ребенок говорит во сне?) Предстало нам – всей площади широкой! Святое сердце Александра Блока

Цветаева обожествляет Блока. Святость, страдание, свет – вот понятия, связанные для нее с Блоком, и хотя слово «Бог» не названо, оно окрашивает цикл. Тогда же, в шестнадцатом году, Цветаева написала первые стихи о смерти Блока. Душевная деликатность не позволила ей поднести это стихотворение больному поэту: Думали – человек! И умереть заставили. Умер теперь. Навек. – Плачьте о мертвом ангеле! В 1921 году – новый взрыв стихов к Блоку. Меньше чем в три недели она пишет десять стихотворений, связанных с ним. И странно – в них является слово «колыбель»: Без зова, без слова, Как кровельщик падает с крыш. А может быть, снова Пришел, – в колыбели лежишь?.. В конце стихотворения колыбель оборачивается могилой, но слово возникло неслучайно. Может быть, только преданность «подруги последней» могла бы удержать его на земле? А если не удержать – то облегчить его предсмертные муки? Надежда Александровна Нолле-Коган

- «И метель заметает лед» - «В руку бледную от лобзаний не вобью своего гвоздя» - «Не полог, а птица раскрыла два белых крыла!» - «За синий плащ, за вероломства грех…» - «От синих глаз его – до синих звезд»; - «И желтый-желтый – за синею рощей крест»; - «Не скаредника ржавый лагерь,- гранит, коленями протертый» - «Как слабый луч сквозь черных марок адов – Так голос твой под рокот рвущихся снарядов», - «Черный читает чтец». - «Рваные ризы, крыло в крови… Это последнее он: Живи!» - «Красное твое наследие, владей, Друг без друзей!»

Кем же был для Цветаевой Блок? В разгар работы Цветаевой над посмертными стихами к Блоку, 8 ноября 1921 года Аля писала Е. О. Волошиной: «Мы с Мариной читаем мифологию... А Орфей похож на Блока: жалобный, камни трогающий...» Так вот кем был для Цветаевой Блок: современным Орфеем, воплощением идеи Певца, Поэта. Ведь и Орфей не был человеком, а существом из мифа, сыном бога и музы, хотя и смертным. Вот к чему относились – может быть, подсознательно? – давным-давно, в шестнадцатом году написанные строки: Думали – человек! И умереть заставили...

А теперь, в двадцать первом, параллельно стихам о кончине Блока, возникли стихи о гибели Орфея. Поначалу стихи об Орфее были без названия: образы обоих певцов сливались в сознании Цветаевой. Только для сборника, который она готовила в Москве в сороковом году, она озаглавила его – «Орфей»: Так плыли: голова и лира, Вниз, в отступающую даль. И лира уверяла: мира! А губы повторяли: жаль! Крово-серебряный, серебро- Кровавый след двойной лия, Вдоль обмирающего Гебра Брат нежный мой! сестра моя!

Образный строй «Орфея» и «Стихов к Блоку» идентичен. «Орфей» мог быть включен в балаковский цикл, так естественно вплетается он в венок памяти Поэта. Но ни в «Орфее», ни в «Стихах к Блоку» нет лаврового венка, а есть мученический венец. В «Стихах к Блоку» он назван прямо: Не лавром – а терном Чепца острозубая тень... («Без зова, без слова...») Цепок, цепок венец из терний!.. («Не проломанное ребро...») В «Орфее» – мерещится в убегающих речных волнах: Вдаль-зыблющимся изголовьем Сдвигаемые как венцом Не лира ль истекает кровью? Не волосы ли – серебром?..

Что до Эвридики, то однажды Цветаева сказала, что в обороте головы Орфея – вина Эвридики. Будь она, Цветаева, на месте Эвридики, она сумела бы внушить Орфею не оглядываться. Тем самым были бы спасены и Эвридика, и Орфей. Не так ли надо понимать и слова Цветаевой о ее не встрече с Блоком: «встретились бы – не умер»? В стихотворении «Без слова, без зова...» и в цикле «Подруга» она воспевает идеальную Эвридику, сумевшую бы удержать Орфея от гибели. Идея Цветаевой разрастается в мифологическую бесконечность: Орфей возвращается на землю. В наш век он вернулся в облике Александра Блока – и это тоже еще не конец.

А может быть, снова Пришел, – в колыбели лежишь? Блоковская колыбель – могила и одновременно колыбель его новорожденного сына. Блок – по Цветаевой – Орфей современный. И если Орфея в конце пути разорвали вакханки, то Блок всю жизнь сам разрывался. И в конце концов – разорвался... «Удивительно не то, что он умер, – писала Цветаева Ахматовой, – а то, что он жил. Мало земных примет, мало платья... Ничего не оборвалось, – отделилось. Весь он – такое явное торжество духа, такой воочию – дух, что удивительно, как жизнь вообще – допустила?»