Нет, и не под чуждым небосводом, И не под защитой чуждых крыл, - Я была тогда с моим народом, Там, где мой народ, к несчастью, был
Реквием – это похоронная месса, католическая служба по усопшему, в буквальном переводе – просьба о покое.
Нет, и не под чуждым небосводом, И не под защитой чуждых крыл, - Я была тогда с моим народом, Там, где мой народ, к несчастью, был
ВМЕСТО ПРЕДИСЛОВИЯ В страшные годы ежовщины я провела семнадцать месяцев в тюремных очередях в Ленинграде. Как-то раз кто-то «опознал» меня. Тогда стоящая за мной женщина с голубыми губами, которая, конечно, никогда в жизни не слыхала моего имени, очнулась от свойственного нам всем оцепенения и спросила меня на ухо (там все говорили шепотом): А это вы можете описать? И я сказала: Могу. Тогда что-то вроде улыбки скользнуло по тому, что некогда было ее лицом. 1 апреля 1957 Ленинград
П О С В Я Щ ЕН И Е Перед этим горем гнутся горы, Не течет великая река, Но крепки тюремные затворы, А за ними «каторжные норы» И смертельная тоска. Для кого-то веет ветер свежий, Для кого-то нежится закат Мы не знаем, мы повсюду те же, Слышим лишь ключей постылый скрежет Да ш аги тяжелые солдат Подымались, как к обедне ранней, По столице одичалой шли, Там встречались, мертвых бездыханный, Солнце ниже и Нева туманней, А надежда все поет вдали. Приговор... И сразу слезы хлынут, Ото всех уже отделена, Словно с болью жизнь из сердца вынут, Словно грубо навзничь опрокинут, Но идет... Шатается…Одна... Где теперь невольные подруги Двух моих осатанелых лет? Что им чудится в сибирской вьюге? Что мерещится им в лунном круге? Им я шлю прощальный свой привет. Март 1940
Иван Анфертьев «Сталин искал врагов» Враги были нужны Сталину в середине 30-х годов как воздух, когда их не было – включалась его изощренная фантазия. Наличием врагов в верхнем эшелоне власти можно было объяснить любые срывы в индустриализации, преступные издержки насильственной коллективизации сельского хозяйства. И врагом становился каждый, кто имел независимый характер, или собственное мнение. Каждый, кто обладал сколько- нибудь заметным авторитетом в партии. Или открыто говорил об ошибках в руководстве страной…
ВСТУПЛЕНИЕ Это было, когда улыбался Только мертвый, спокойствию рад. И ненужным привеском болтался Возле тюрем своих Ленинград. И когда, обезумев от муки, Шли уже осужденных полки, И короткую песню разлуки Паровозные пели гудки. Звезды смерти стояли над нами, И безвинная корчилась Русь Под кровавыми сапогами И под шинами черных марусь.
И. Резник «Приговорен к исключительной мере…» Каждый день, каждую ночь 1937 года в стране впервые победившего социализма бесстрастный, безостановочный, четко отлаженный конвейер смерти перемалывал человеческие судьбы. Арест-допрос с применением физических мер воздействия – «суд» (десять- пятнадцать минут от силы) выездной Военной коллегии Верховного Суда СССР – расстрел либо ГУЛАГ. Жен и членов семей «изменников Родины» ждал ИТЛ (исправительно-трудовой лагерь), детей «врагов народа» - детский дом НКВД БССР.
Уводили тебя на рассвете, За тобой, как на выносе, шла, В темной горнице плакали дети, У божницы свеча оплыла. На губах твоих холод иконки, Смертный пот на челе... Не забыть! Буду я, как стрелецкие женки, Под кремлевскими башнями выть. Осень 1935 Москва
Тихо льется тихий Дон, Желтый месяц входит в дом. Входит в шапке набекрень. Видит желтый месяц тень. Эта женщина больна, Эта женщина одна, Муж в могиле, сын в тюрьме Помолитесь обо мне. Нет, это не я, это кто-то другой страдает. Я бы так не могла, а то, что случилось, Пусть черные сукна покроют, И пусть унесут фонари... Ночь.
Показать бы тебе, насмешнице И любимице всех друзей, Царскосельской веселой грешнице, Что случится с жизнью твоей Как трехсотая, с передачею, Под Крестами будешь стоять И своею слезою горячею Новогодний лед прожигать. Там тюремный тополь качается, И ни звука а сколько там Неповинных жизней кончается...
Семнадцать месяцев кричу, Зову тебя домой, Кидалась в ноги палачу, Ты сын и ужас мой. Все перепуталось навек, И мне не разобрать Теперь, кто зверь, кто человек, И долго ль казни ждать. И только пышные цветы, И звон кадильный, и следы Куда-то в никуда. И прямо мне в глаза глядит И скорой гибелью грозит Огромная звезда.
ПРИГОВОР И упало каменное слово На мою еще живую грудь. Ничего, ведь я была готова, Справлюсь с этим как-нибудь. "У меня сегодня много дела: Надо память до конца убить, Надо, чтоб душа окаменела, Надо снова научиться жить. А не то... Горячий шелест лета, Словно праздник за моим окном. Я давно предчувствовала этот Светлый день и опустелый дом. Лето 1939
РАСПЯТИЕ Хор ангелов великий час восславил, И небеса расплавились в огне. Отцу сказал: «Почто Меня оставил!» А матери; «О, не рыдай Мене...» Магдалина билась и рыдала, Ученик любимый каменел, А туда, где молча Мать стояла, Так никто взглянуть и не посмел.
1. Поэма создавалась в нечеловеческих условиях, в «страшные годы ежовщины».
2. Во «Вступлении» уже прорисовывается конкретное время действия: Ленинград, страна не Советский Союз, а все-таки «безвинная Русь».
3. Истоки зла, которые взяли в стране верх уходят в историю, масштабы трагедии расширяются обращением к образам Христа и Богоматери, к библейскому сюжету.
4. Ахматова показала ад ХХ века. Устами поэта гласит 100-миллионный народ.
5. В эпилоге звучит тема памятника, который может быть поставлен конкретному человеку с реальной биографией, личное горе которого в то же время символизирует громадное народное горе.
Домашнее задание: Охарактеризуйте тематику и композицию поэмы «Реквием». Определите значение поэмы «Реквием» в русской литературе. (Русская литература ХХ века. Учеб. для 11 кл. 2 ч., стр )