Иосиф Александрович Бродский ( ) – писатель (поэт, драматург, эссеист), переводчик.

Родился Иосиф Бродский 24 мая 1940 года в Ленинграде. Через два года, когда прошла блокада, в биографии Бродского состоялся переезд в Череповец. Но образ послевоенного Ленинграда надолго сохранился в творчестве поэта. После окончания семи классов Бродский оставил школу. С тех пор перепробовал множество профессий – пытался стать врачом, был матросом, рабочим, но все время интересовался литературой. В 1955 году работал на военном заводе фрезеровщиком, занимаясь самообразованием. Серьёзно увлёкся поэзией. Начал изучать польский язык и переводить польских поэтов.

В следующие несколько лет в своей биографии Иосиф Бродский познакомился со многими талантливейшими писателями.. Вместе с А. Найманом и Е. Рейном входил в окружение А. Ахматовой в последние годы её жизни. Первое публичное выступление поэта прошло 14 февраля 1960 года.

В 1963 году вышла статья о Бродском, явно коверкающая его стихи, а в 1964 году писателя арестовали. На тот момент, если рассматривать краткую биографию Бродского, пришлось его расставание с любимой женщиной – Мариной Басмановой. Два несчастья привели к резкому ухудшению здоровья Бродского. Писателя отправили в ссылку в Архангельскую область на пять лет. Но после суда за Бродского вступились многие писатели, началось правозащитное движение, так что через полтора года наказание отменили. В 1965 году в биографии Бродского произошло вступление в Союз писателей.

В 1972 году благодаря стараниям власти Бродский был отправлен в эмиграцию. Сначала он прибыл в Австрию, затем в Лондон, а после стал работать профессором в Мичиганском университете, затем – в Колумбийском, Нью-Йоркском университетах. Писатель стал лауреатом Нобелевской премии в 1987 году. Так и не побывав на родине (ему запретили даже приехать на похороны родителей), Бродский скончался в январе 1996 в Нью-Йорке.

Бабочка. I Сказать, что ты мертва? Но ты жила лишь сутки. Как много грусти в шутке Творца! едва могу произнести «жила» единство даты рожденья и когда ты в моей горсти рассыпалась, меня смущает вычесть одно из двух количеств в пределах дня. II Затем, что дни для нас ничто. Всего лишь ничто. Их не приколешь, и пищей глаз не сделаешь: они на фоне белом, не обладая телом незримы. Дни, они как ты; верней, что может весить уменьшенный раз в десять один из дней? III Сказать, что вовсе нет тебя? Но что же в руке моей так схоже 28 с тобой? и цвет не плод небытия. По чьей подсказке и так кладутся краски? 32 Навряд ли я, бормочущий комок слов, чуждых цвету, вообразить бы эту 36 палитру смог. IV На крылышках твоих зрачки, ресницы красавицы ли, птицы обрывки чьих, скажи мне, это лиц, портрет летучий? Каких, скажи, твой случай частиц, крупиц являет натюрморт: вещей, плодов ли? и даже рыбной ловли трофей простерт.

V Возможно, ты пейзаж, и, взявши лупу, я обнаружу группу нимф, пляску, пляж. Светло ли там, как днем? иль там уныло, как ночью? и светило какое в нем взошло на небосклон? чьи в нем фигуры? Скажи, с какой натуры был сделан он? VI Я думаю, что ты и то, и это: звезды, лица, предмета в тебе черты. Кто был тот ювелир, что, бровь не хмуря, нанес в миниатюре на них тот мир, что сводит нас с ума, берет нас в клещи, где ты, как мысль о вещи, мы вещь сама. VII Скажи, зачем узор такой был даден тебе всего лишь на день в краю озер, чья амальгама впрок хранит пространство? А ты лишаешь шанса столь краткий срок попасть в сачок, затрепетать в ладони, в момент погони пленить зрачок. VIII Ты не ответишь мне не по причине застенчивости и не со зла, и не затем, что ты мертва. Жива, мертва ли но каждой божьей твари как знак родства дарован голос для общенья, пенья: продления мгновенья, минуты, дня.

IX А ты ты лишена сего залога. Но, рассуждая строго, так лучше: на кой ляд быть у небес в долгу, в реестре. Не сокрушайся ж, если твой век, твой вес достойны немоты: звук тоже бремя. Бесплотнее, чем время, беззвучной ты. X Не ощущая, не дожив до страха, ты вьешься легче праха над клумбой, вне похожих на тюрьму с ее удушьем минувшего с грядущим, и потому когда летишь на луг желая корму, приобретает форму сам воздух вдруг. XI Так делает перо, скользя по глади расчерченной тетради, не зная про судьбу своей строки, где мудрость, ересь смешались, но доверься толчкам руки, в чьих пальцах бьется речь вполне немая, не пыль с цветка снимая, но тяжесть с плеч. XII Такая красота и срок столь краткий, соединяясь, догадкой кривят уста: не высказать ясней, что в самом деле мир создан был без цели, а если с ней, то цель не мы. Друг-энтомолог, для света нет иголок и нет для тьмы.

XIII Сказать тебе «Прощай»? как форме суток? есть люди, чей рассудок стрижет лишай забвенья; но взгляни: тому виною лишь то, что за спиною у них не дни с постелью на двоих, не сны дремучи, не прошлое но тучи сестер твоих! XIV Ты лучше, чем Ничто. Верней: ты ближе и зримее. Внутри же на все сто ты родственна ему. В твоем полете оно достигло плоти; и потому ты в сутолоке дневной достойна взгляда как легкая преграда меж ним и мной.