Путь в жизни и в литературе Борис Леонидович Пастернак (1890 – 1960)

Вечное детство: За то, что дым сравнил с Лаокооном, Кладбищенский воспел чертополох, За то, что мир наполнил новым звоном В пространстве новом отраженных строф, Он награжден каким-то вечным детством, Той щедростью и зоркостью светил, И вся земля была его наследством, А он ее со всеми разделил. А.Ахматова «Поэт», 19 января 1936

Он был награжден вечным детством, чтобы стать поэтом.

«..Он поведал мне, что перед ним Вьётся путь золотой и крылатый, Где он вышнею волей храним…» Б. Пастернак и А. Ахматова

Борис Пастернак жил и работал в непростое, суровое время. Родившись в конце 19 века, он юношей встретил революцию 1917 года и гражданскую войну, будучи зрелым мастером, пережил трагические годы сталинизма, разделил судьбу народа, боровшегося с фашизмом, снискал горькую славу опального поэта на заре оттепели 60- ых. Б.Л. Пастернак сумел глубоко пережить дух времени, в котором жил, а затем передал его атмосферу в написанных им стихах и прозе.

Готовность к подвижничеству, жертвенности жила в душах русской интеллигенции. Именно эти черты запечатлел Пастернак в Четырёх отрывках о Блоке, написанных в конце жизни. Жить и сгорать у всех в обычае. Но жизнь тогда лишь обессмертишь, Когда ей к славе и величию Своею жертвой путь прочертишь.

В письмах самого Пастернака то и дело встречается это краткое крылатое слово путь. Но оказался путь вовсе не золотой и крылатый, как предрекала поэт Ахматова, он обещал страшное, роковое.

Борис Леонидович Пастернак родился 30 января 1890 года в Москве. В семье художника Л. О. Пастернака и пианистки Р. И. Кауфман

Детство Дом Веденева у старых Триумфальных ворот (дом, в котором родился Б. Л. Пастернак). Боря и Шура Пастернаки год.

. В доме родителей собирался цвет русской творческой интеллигенции. Среди гостей бывали Л. Н. Толстой, Н. Н. Ге,А. Н. Скрябин, В. А. Серов. Атмосфера родительского дома определила глубокую связь творчества Пастернака с русской культурной традицией.

Семья Семейство Пастернаков год. Б. Пастернак с отцом и сестрами.

Отец Пастернака был близко связан с передвиж­никами, преподавал в Академии художеств, занимался не только живописью, но и рисунком, книжной графикой. Наиболее известны его иллюстрации к роману Л. Н. Толсто­го «Воскресение», во время работы над которыми худож­ник часто встречался с писателем.

Пастернак вспоми­нал ночь, когда он вдруг проснулся «от сладкой и щемящей муки», закричал и заплакал «от тоски и страха», был вы­несен матерью из детской в гостиную и увидел там стари­ка, образ которого пронес через всю жизнь. «Эта ночь, заключает Пастернак, межевою вехой про­легла между беспамятством младенчества и моим дальнейшим детством. С нее пришла в действие моя память и заработало со­ знание, отныне без больших перерывов и провалов, как у взрос­лого» {«Люди и положения», гл. «Младенчество», ).

В 1903 году дачным соседом семейства Пастернаков ока­залась еще одна знаменитость, композитор-модернист А. Н. Скрябин (1871/ ), который во время частых прогулок «спорил с отцом о жизни, об искусстве, о добре и зле, нападал на Толстого, проповедовал сверхчеловечество, аморализм, ницшеанство». Новый кумир заслонил преж­ние привязанности. «Судьба моя была решена, путь пра­вильно избран. Меня прочили в музыканты...» («Люди и положения», гл. «Скрябин»).

Гимназия Здание 5-й Московской гимназии на углу Молчановки и Поварской (не сохранилось) Б. Л. Пастернак год.

На углу Поварской улицы в Москве располагалась Московская пятая гимназия, в которой Пастернак учился с августа 1901 года по июнь 1908-го и которую закончил с золотой медалью. Во время учения он пережил одно из самых сильных впечатлений: знакомство со Скрябиным и увлечение музыкой, которая лишь по случайному стечению обстоятельств не стала его профессией.

Все оставшиеся гимназические годы ( ) Пас­тернак упорно занимается музыкой, но отсутствие абсолют­ного слуха и недостаточные технические навыки (свойства отнюдь не обязательные для профессионального компози­тора) заставляют его думать, что его музыка «неугодна судьбе и небу». Из сложной ситуации был найден самый радикальный выход. «Музыку, любимый мир шестилетних трудов, надежд и тревог, я вырвал из себя, как расстаются с самым драгоценным».

Университет Московский университет от истории к современности Б. Пастернак

Университет Марбургский университет в Германии Философ Г. Коген

В 1909 – 1913 Пастернак учился на философском отделении историко- филологического факультета Московского университета, а в 1912 году провел один семестр в Марбургском университете в Германии, где слушал лекции знаменитого философа Г. Когена. После окончания университета занимался практически лишь литературной деятельностью, однако профессиональная музыкальная и философская подготовка во многом предопределила особенности пастернак невского художественного мира.

Пастернак так и не забрал из университетской канцеля­рии диплом кандидата философии. Накануне экзаменов в альманахе «Лирика» были опубликованы его первые сти­хи. Так что экзамены сдавал не будущий философ, а нако­нец выбравший свою судьбу начинающий поэт.

Волею судьбы Пастернак «уходит» в футуризм, однако не в петербургский эго-вариант, где царил «гений Игорь Северянин», и даже не в шумную московскую группу, глав­ными фигурами которой были Хлебников и Маяковский. В 1914 году Пастернак вместе с молодыми поэтами С. П. Бобровым и Н. Н. Асеевым образует группу «Центри­фуга».

«…Один из подлинных лириков новой русской поэзии» Н. Асеев Б. Пастернак В 1914 году выходит первый сборник стихов Б. Пастернака «Близнец в тучах»

В 1914 году выходит первый сборник Близнец в тучах с предисловием Николая Асеева – одного из участников Центрифуги. Асеев назвал Пастернака одним из подлинных лириков новой русской поэзии. Поэт признавался, что писал книгу под воздействием Блока. Само название книги автор выбрал из подражания космологическим мудрёностям, которыми отличались книжные заглавия символистов

Летом 1914 года на одной из враждебных встреч, где выяснялось, кто более футуристичен, Пастернак познако­мился с Маяковским и на следующий день на московском бульваре услышал в авторском чтении трагедию «Влади­мир Маяковский». Этот день, как и «толстовскую» ночь, Пастернак запомнил на всю жизнь.

«Вернувшись в совершенном потрясении тогда с бульвара, я не знал, что предпринять. Я сознавал себя полной бездарностью. Если бы я был моложе, я бросил бы литературу. Но этому мешал мой возраст. После всех метаморфоз я не решился пере­определяться в четвертый раз» («Охранная грамота», часть тре­тья, гл. 11).

Среди футуристов Б. Пастернак и В. Маяковский Обложка одного из сборников стихов Б.Пастернака

Второе рождение: вакансия поэта В знаменитое лето 1917 года, в проме­жутке между двумя революционными сроками, казалось, вместе с людьми митинговали и ораторствовали дороги, деревья и звез­ды. Воздух из конца в конец был охвачен горячим тысячеверст­ным вдохновением и казался личностью с именем, казался ясно­видящим и одушевленным » («Люди и положения», гл. «Сестра моя жизнь»).

Переломившая жизнь страны русская революция была рубежом для всех ее граждан. Вопрос «Принимать или не принимать?» стоял перед каждым, но особенно остро перед интеллигентами, людьми культуры, писателями, которые не могли промол­чать, но неизбежно должны были выявить свое отношение в творчестве, в слове. Пастернак принял революцию, услы­шал ее музыку, как Блок или Маяковский.

В конце 1917 года Пастернак возвращается в Москву с пермского завода, где два года проработал конторщиком, и переживает в городе все «прелести» послереволюционной разрухи. В лихие времена человеку помнятся, его радуют и спа­сают самые простые вещи: книги, хлеб, другой человек. В отличие, например, от Блока Пастернак переносит быто­вые трудности легко, с весельем и отвагой: он моложе на десятилетие, он слышит новую музыку, которую уже не воспринимает автор «Двенадцати».

«А ужасная зима была здесь в Москве, рассказывает он о зиме 1920 года. Очень, очень рано, неожиданно рано выпал снег, в начале октября зима установи­лась полная. Я словно переродился и пошел дрова воровать. Так постепенно сажень натаскал. Видите, вот и я советский стал. Я к таким ужа­сам готовился, что год мне, против ожиданий, показался сносным и даже счастливым он протек еще на земле, вот в чем сча­стье» (Д.И.Петровскому, 6 апреля 1920).

Б. и Е. Пастернаки с сыном. Фотография М. Наппельбаума год. Любовь Б. Л. Пастернак с Ольгой Ивинской и её дочерью в санатории в Узком. Фотография А. Лесса год

Летом 1921 года Борис Леонидович познакомился с художницей Е. В. Лурье, а в феврале 1922 он женился на ней. 23 сентября 1923 года у них родился сын Евгений.

В 1921 году отец Пастернака вместе с женой и двумя дочерьми получил разрешение на командировку в Германию. В Россию он больше не вернулся. Пастернак после уплотнения на много лет остался жильцом един­ственной комнаты в отцовской квартире, бывшей когда-то мастерской. В 1922 году он и сам получает разрешение на поездку за границу, вновь посещает Марбург, переиздает в Берлине появившуюся сначала в Москве книгу «Сестра моя жизнь».

Стихи Б.Пастернака сразу производят впечатление чего-то свежего, еще небывалого: у него всегда своеобразный под­ход к теме, умение все видеть по- своему» («Вчера, сегодня и зав­тра русской поэзии», 1922).

Сразу после смерти Маяковского вакансию первого по­эта советской эпохи пытаются передать именно Пастерна­ку. На Первом съезде советских писателей (1934) его высо­ко оценивает в «установочном» докладе Н. И. Бухарин, поэт сидит в президиуме рядом с М. Горьким и тоже произносит речь. На антифашистский конгресс в Париже (1935) его посылают по просьбе зарубежных писателей и по прави­тельственному указанию: Б. Л. Пастернак и И. Э. Бабель были самыми известными в Европе писателями СССР.

Жить и сгорать у всех в обычае. Но жизнь тогда лишь обессмертишь, Когда ей к славе и величию Своею жертвой путь прочертишь. Б. ПастернакА. Блок

«Гнет» в тридцатые годы резко усиливается. Завершение больших замыслов, смерть Маяковского, которую Пастер­нак пережил очень тяжело, совпали с новой, сталинской, революцией, взорвавшей едва устоявшуюся жизнь СССР.«В начале тридцатых годов было такое движение среди писа­телей стали ездить по колхозам, собирать материалы для книг о новой деревне. Я хотел быть со всеми и тоже отправился в та­кую поездку с мыслью написать книгу.

То, что я там увидел, нельзя выразить ника­ кими словами. Это было такое нечеловеческое, невообразимое горе, такое страшное бедствие, что оно становилось уже как бы абстрактным, не укладывалось в границы сознания. Я заболел. Целый год я не мог спать»

В тридцатые годы, когда идут аресты, повсеместно отре­каются от родных, писатели подписывают многочисленные письма, осуждающие «врагов народа» и одобряющие реп­рессии, Пастернак хлопочет за арестованных родственни­ков Ахматовой, за Мандельштама. После отказа подписать одно коллективное письмо-осуждение он сам ожидает аре­ста. Но ему повезло. Согласно легенде, Сталин приказал оставить в покое этого «небожителя».

Из спутника, сочувствующе­го новой власти, Пастернак превращается в голос уходяще­го поколения, защитника старой русской интеллигенции. Мы были музыкой во льду. Я говорю про всю среду, С которой я имел в виду Сойти со сцены, и сойду. Здесь места нет стыду. Я не рожден, чтоб три раза Смотреть по-разному в глаза. Еще двусмысленней, чем песнь, Тупое слово враг.

В конце войны, в ожидании великой победы и в надеж­де на лучшее будущее страны после пережитых трагедий, Пастернак начинает работу над прозаическим произведени­ем, которое рассматривает как итог творческого пути, кни­гу жизни. Лирический эпос «Доктор Живаго» создавался как вариация вечной книги евангелие от Бориса. Это сознавал и сам поэт, и его наиболее чуткие и благодарные читатели.

Русское издание появилось в 1958 году в Голландии. 23 октября 1958 года было объявлено, что очередная Нобелевская пре­мия по литературе присуждается Б. Л. Пастернаку «за зна­чительный вклад как в современную лирику, так и в об­ласть великих традиций русских прозаиков». Пастернак был всего лишь вторым после Бунина рус­ским писателем, получившим самую известную и почетную Нобелевскую пре­мию по литературе.

В 1958 году Пастернаку была присуждена Нобелевская премия «За выдающиеся достижения в современной лирической поэзии и продолжение благородных традиций великой русской прозы». Нобелевский диплом Б. Пастернака

Советские издательства и журналы отказались от ее публи­кации. Партийные идеологи увидели в романе «порочное, антисоветское произведение», «злостную клевету на нашу революцию и на всю нашу жизнь».

Ответивший первоначально благодарностью на заслуженную им награду, Пастернак через неделю угроз и травли был вынужден отказаться от премии. «Дело Пастернака»

Я пропал, как зверь в загоне. Где-то люди, воля, свет, А за мною шум погони, Мне наружу ходу нет. Что же сделал я за пакость, Я, убийца и злодей? Я весь мир заставил плакать Над красой земли моей. Но и так, почти у гроба, Верю я, придет пора Силу подлости и злобы Одолеет дух добра. («Нобелевская премия»,1959)

«Я всё сделал, что хотел…Жизнь была хорошая…Рад», - с этими словами и ушёл в полном сознании. Борис Леонидович Пастернак умер 30 мая 1960 года на той же переделкинской даче, где прожил все послевоенные десятилетия и написал «Доктора Живаго». Первая публи­кация романа в СССР состоялась только через двадцать восемь лет после смерти автора (1988).

«Какие прекрасные похороны!»- сказала Анна Ахматова о проводах Пастернака в последний путь. Пастернака хоронили сияющим днём раннего лета, в пору цветения яблонь, сирени, его любимых полевых цветов. 2 июня 1960 года гроб плыл над толпой, в которой случайных людей не было.

Было все-таки немного похоже на то, как описал свои похороны Пастернак в стихотворении «Август». …Мне снилось, что ко мне на проводы. Шли по лесу вы друг за дружкой,. Вы шли толпою, врозь и парами… Гроб несли на руках, и желающих нести было много.

В. Т. Шаламов. Прочитав «Доктора Живаго», он сравнил автора с Л. Н. Толстым. «...Мне всегда казалось что именно Вы совесть нашей эпо­хи то, чем был Лев Толстой для своего времени....Здесь решение вопроса о чести России, вопроса о том что же такое, в конце концов, русский писатель? Вы честь времени. Вы его гордость. Перед будущим наше время будет оправдываться тем, что Вы в нем жили» Б.Л.Пастернаку, 12 августа 1956.

Сообщение о смерти Пастернака было воспринято как "Добили"... Галич много позже скажет: " Как же гордимся мы, сволочи, что он умер в своей постели". От этих слов просто был мороз по коже.