Шарль Пьер Бодлер 9 апреля августа 1867 Поэт и критик, классик французской и мировой литературы.Участник Революции 1848 года.Предшественник французского символизма. В историю литературы Шарль Бодлер вошел, прежде всего, как автор «Цветов зла», изданных в июне 1857 года. «Те, кто знают меня, поймут всё; для тех же, кто не хочет или не может меня понять, я стал бы лишь бесполезно нагромождать свои объяснения.»

Детство и семья Родился будущий поэт 9 апреля 1821 года в Париже. Его отец, сенатор и художник Франсуа Бодлер, с раннего детства водил сына по галереям и музеям, знакомил его со своими коллегами, прививал мальчику любовь к искусству. У Франсуа были дружеские связи в двух противоположных кругах общества - в аристократии и среди революционеров. В мрачные дни террора он держал себя в высшей степени мужественно и благородно, целыми днями бегал по тюрьмам и судилищам, открыто заступаясь за наиболее скомпрометированных лиц и для спасения чужой жизни рискуя собственной головой. Он же, говорят, доставил яд знаменитому Кондорсе, когда не смог спасти его. Крайний радикал по убеждениям, он был аристократ по манерам и любви ко всему изящному. В год рождения сына ему исполнилось 62 года, а жене было всего 27 лет. Брак своих родителей Шарль называл «патологическим, старческим и несуразным», поскольку отец его был на тридцать с лишним лет старше матери. Франсуа скончался в возрасте 69 лет, оставив шестилетнего сына и молодую жену.

Спустя год мать Шарля вновь вышла замуж, что наложило на характер мальчика тяжелый отпечаток. Не найдя общего языка с отчимом, Бодлер совершал такие поступки, которые шокировали не только его родных, но и все общество. По общему мнению, второй брак матери навсегда лишил Бодлера душевного равновесия, и его характер сформировался под воздействием классического Эдипова комплекса. По собственному признанию Шарля, многие из предков его были идиотами или маньяками и все отличались "ужасными страстями". Старший брат его Клод (от другой матери) на 55-м году жизни был разбит параличом и умер, кажется, в сумасшедшем доме почти в одно время с поэтом. У матери последнего в старости были парализованы ноги. Все эти генеалогические данные невольно наводят на мысль, что Бодлер уже в крови своей носил, быть может, задатки той страшной болезни, которая преждевременно свела его в могилу.

Любознательный и способный, Шарль обладал крайне живым, беспокойным умом, мешавшим усидчивости и внимательности, и успехи его в коллеже были посредственны. Уже в те ранние годы будущий писатель отличался независимым и оригинальным характером. "Удары жизни, борьба с учителями и товарищами, глухая тоска, - кратко говорит он об этом времени в своих автобиографических заметках, - чувство одиночества всегда и везде". Учился будущий поэт весьма небрежно и был изгнан из лицея Людовика Великого за мелкий проступок. В 1839 он шокировал своих родных заявлением, что хочет посвятить себя литературе, но все же поступил в 1840 в Национальную школу Хартий, где появлялся лишь время от времени. Куда больше привлекала его студенческая жизнь Латинского квартала: именно в эти годы он наделал долгов, пристрастился к наркотикам и заразился сифилисом, который через 25 лет станет причиной его смерти. В 1841 отчим оплатил его долги и отправил на два года в Индию. Поврежденный штормом корабль добрался до острова Маврикий, и там Бодлер убедил капитана отправить его назад во Францию. Плавание это оказало несомненное влияние на будущего поэта: тропические пейзажи, звуки, запахи послужили основой для красочных экзотических картин в некоторых из величайших его творений.

Совершеннолетие и начало жизненного пути В апреле 1842 года Шарль Бодлер достиг совершеннолетия и вступил во владение наследством, составлявшее около 75 тысяч франков и позволившее ему вести рассеянную жизнь светского денди. Уже к 1844 году он растратил половину капитала, поэтому семья сочла разумным установить судебную опеку над оставшимися деньгами. Бодлер был глубоко оскорблен поведением матери, посягнувшей на его свободу. К тому же, это решение имело для него катастрофические последствия: отныне он не имел достаточных средств к существованию и был не в состоянии заплатить кредиторам, которые преследовали его до конца жизни. Изначально присущие ему бунтарские настроения заметно усилились, и ярче всего это проявилось во время Февральской революции 1848 года, когда Шарль стал участником баррикадных боев. Однако после декабрьского переворота 1851 года, упразднившего республику, Бодлер почувствовал отвращение к политике и полностью утратил к ней интерес.

Творчество Писать он начал, когда получил наследство и стал вести жизнь богатого бездельника. С 1844 по 1848 Бодлер посещал «Клуб гашишистов», основанный Жаком-Жозефом Моро и употреблял давамеск. По свидетельству Теофиля Готье,активно участвовавшего в жизни клуба, Бодлер «принял наркотик единожды или дважды в ходе экспериментов, но никогда не употреблял его постоянно. Это счастье, покупаемое в аптеке и уносимое в жилетном кармане, ему было отвратительно». Впоследствии Бодлер пристрастился к опиуму, но к началу 1850-х гг. преодолел пристрастие и написал три больших статьи о своем психоделическом опыте, которые составили сборник «Искусственный рай» (1860). Первым его опубликованным сочинением была статья «Салон 1845 года». Большое значение имело для него знакомство с творчеством Эдгара По: страстный интерес к этому писателю он сохранил на всю жизнь переводил его сочинения и писал о нем критические статьи в годах. В годах Шарль Бодлер публиковал в периодической печати стихотворения в прозе, собранные в единый цикл под названием «Парижский сплин», они были изданы посмертно в 1869 году.

Не подлежит сомнению, что и сам поэт прибавил к ненормальным основам своей природы значительную каплю яда. Долгое время друзья его, и особенно Теофиль Готье, пытались реабилитировать в этом отношении его память, называя вздором ходившие в обществе слухи о злоупотреблении гашишем и опиумом и утверждая, что Бодлер из любознательности только сделал один или два опыта с одним из этих опасных веществ... Однако обнародованная в последнее время интимная переписка Бодлера не оставляет теперь никаких сомнений в том, что он не был свободен от несчастной страсти к наркотикам. В одном из писем 1859 года он говорит: "Я очень мрачен, мой друг, а опиума нет". Бодлер сам познал все круги искусственного рая, но в период работы над сборником отказался от приема опиума. Однако во время последней роковой поездки в Бельгию он снова стал искать утешения в наркотиках, и в апреле 1865 года с ним случился удар. Частично парализованный, Шарль утратил дар связной речи; его перевезли в Париж, где он и скончался 31 августа 1867 года.

В раннее время Бодлер завязал отношения со многими крупными деятелями тогдашней литературы и искусства: Урлиаком, Жераром, Бальзаком, Левавассером, Делятушем. Бальзак стал одним из любимых писателей и литературных учителей Бодлера. Внешность последнего в тот светлый юношеский период друзья описывают самыми идеальными красками. К сожалению, эта "божественная красота" скоро поблекла под зноем душевных мук и жизненного горя; однако и впоследствии Бодлер сохранил лицо, обращавшее на себя общее внимание. Худощавый, тонкий, изысканно-просто одетый во все черное, он ходил медленными, мягкими ритмическими шагами.

Личная жизнь Искренно или из желания оригинальничать и поражать друзей Бодлер утверждал, что вынес из своего путешествия культ черной Венеры и не может более глядеть на белых женщин. Действительность вскоре зло подшутила над этой страстью, и фигурантка одного из маленьких парижских театров, в которую Бодлер влюбился, мулатка Жанна Дюваль на всю жизнь забрала его в руки. Связь эта была поистине роковою для Бодлера. По единогласному свидетельству друзей и знакомых поэта, в этой Жанне не было ничего замечательного: ни особенной красоты, ни ума, ни таланта, ни сердца, ничего, кроме безграничного эгоизма, корыстолюбия и легкомыслия. Но, сойдясь с нею и, быть может, вначале полюбив ее вполне искренно, Бодлер считал уже потом долгом чести не покидать до конца эту несчастную. Она всячески обманывала его, разоряла, вводила в неоплатные долги, надевала ему петлю на шею, а он кротко и покорно выносил все, никогда никому не жалуясь, не пытаясь даже порвать эту неестественную связь со своей "belle ignorante", как называл он Жанну Дюваль в стихах. Как многие из женщин цветной расы, Жанна имела пристрастие к спиртным напиткам и еще в молодые годы была поражена параличом. Бодлер поместил ее в одну из лучших лечебниц и, отказывая во всем себе, устроил там самым комфортабельным образом.

Но, любя веселье и ненавидя от всей души скуку, Жанна, не успев еще хорошенько поправиться, поспешила выйти из больницы и поселилась на этот раз в одной квартире с поэтом. Надо думать, что этот период совместной жизни с фривольной, невежественной и взбалмошной женщиной был для него особенно тяжел; тем не менее он терпеливо вынес несколько лет такой жизни. Даже в самые последние годы, находясь уже в добровольном изгнании в Бельгии в когтях полной нищеты, Бодлер не переставал помогать Жанне; не забывала и она его, - даже в то время, когда он лежал уже на смертном одре, продолжая громить письмами, в которых требовала денег и денег. После смерти поэта впав в страшную нищету, и она вскоре умерла где- то в госпитале. Конечно, такая несчастная связь не могла не оставить в душе поэта мрачных следов. Живя в такой среде, где мало встречалось порядочных женщин, и судя о них по Жанне и по другим образчикам большею частью того же типа, он, естественно, должен был приобрести самые странные и дикие взгляды на их счет. Он считал женщину одною из обольстительных форм дьявола; он выражал даже удивление тому, что ее пускают в церковь, Возрастающая нужда лишила вскоре Бодлера возможности позволить себе какую бы то ни было роскошь, Теперь он ходил по пустынным улицам Сен- Жерменского предместья уже не в модном черном костюме, а в рабочей блузе. Впрочем, известного рода дендизм он умел сохранять даже и в этом одеянии. Между тем выступать на литературную арену с произведениями своей музы Бодлер медлил. и оттачивал форму своих произведений. «Я не могу себе представить красоты, не связанной с несчастьем.».

Последние дни жизни поэта Час поэта пробил в апреле 1866 года. Паралич разбил всю правую половину его тела и лишил его языка. С этих пор от Бодлера остается живой труп, и жизнь его превращается в сплошную мучительную агонию. Летом того же года друзья перевезли его в Париж и поместили в хорошую лечебницу. Мать находилась при сыне почти неотлучно до дня смерти. Одно время казалось, будто болезнь поддается усилиям врачей - больной начал вставать, ходить и произносить некоторые слова, но временное улучшение наступило лишь для того, чтобы разразиться затем окончательным кризисом и уже навсегда пригвоздить несчастного поэта к постели. Только движением глаз, всегда печальных и кратких, мог он с этих пор выражать свои мысли и чувства, свою радость при посещениях друзей. Это ужасное положение, разрывавшее сердце матери и всех близких, длилось очень долго. Смерть наступила лишь 31 августа 1867 года, без всяких видимых страданий, после долгой, но тихой агонии. Бодлер умер в 46 лет. «Жизнь это больница, где каждый пациент мечтает перебраться на другую кровать.»

«Цветы зла» - сборник стихотворений, выходивший с 1857 по 1868 годы в трёх редакциях с различным объёмом. Первое издание привело к судебному процессу, в результате которого Бодлер был оштрафован за нарушение норм общественной морали и вынужден убрать из сборника 6 наиболее «непристойных» стихотворений. Сборник повлиял на творчество Артюра Рембо, Поля Верлена и Стефана Малларме и считается истоком современной европейской лирики.

Долго медлил Бодлер с обнародованием своих оригинальных стихотворений, и только летом 1857 года сборник "Цветов зла" увидел наконец свет. Автору было в это время уже 36 лет... "Цветы зла" были динамитной бомбой, упавшей в буржуазное общество Второй империи. После приёма, оказанном ему во Франции, поэт чувствовал себя уничтоженным, раздавленным несправедливым осуждением его книги как безнравственной и антирелигиозной. Он считал себя опозоренным, лишенным навсегда чести... «Разве актер, выступающий на сцене, - с горечью говорил он, - ответствен за роли преступников, им изображаемых? Не имел ли я права, даже не был ли обязан с наивозможным совершенством приноровить свой ум и талант ко всевозможным софизмам и видам развращенности своего века?» А девять лет спустя, в минуту озлобления и откровенности, он так высказался о своей книге в одном из интимных писем: "В эту жестокую книгу я вложил всю мою мысль и сердце, всю мою нежность и ненависть, всю мою религию... И если бы я написал противоположное, если бы клялся всеми богами, что это произведение чистого искусства, обезьянства, жонглерства, то я лгал бы самым бесстыдным образом!" Одно, во всяком случае, бесспорно, что "Цветы зла" отнюдь не были произведением чистого искусства. Но беда в том, что ханжам и фарисеям не было дела до внутреннего смысла, до души произведения, а важнее всего было соблюдение чисто внешних условий пуризма, - и вот "Цветам зла" был вынесен из полиции нравов обвинительный вердикт.

В своих "Цветах зла" рисуя разврат и пороки буржуазии, грязь и нищету рабочих классов, Шарль не находит у своей лиры ни одного утешительного звука, ни одного светлого тона. В больших городах зло и страдание жизни наиболее концентрируются, и вот Бодлер является по преимуществу певцом больших городов, Парижа в особенности. Бодлер не остается только холодным и бесстрастным изобразителем нищеты, порока и разврата современного общества. Сочувствие его всегда на стороне несчастных, униженных и обездоленных - это слишком ясно чувствуется о той любви и нежности, с которыми он рисует их.

«Безумье, скаредность, и алчность, и разврат И душу нам гнетут, и тело разъедают; Нас угрызения, как пытка, услаждают, Как насекомые, и жалят и язвят. Упорен в нас порок, раскаянье - притворно; За все сторицею себе воздать спеша, Опять путем греха, смеясь, скользит душа, Слезами трусости омыв свой путь позорный.» «Самая изощренная хитрость дьявола состоит в том, чтобы уверить вас, что его не существует.» Предисловие

Тоску блаженную ты знаешь ли, как я? Как я, ты слышал ли всегда названье:"Странный"? Я умирал, в душе влюбленной затая Огонь желания и ужас несказанный. Чем меньше сыпалось в пустых часах песка, Чем уступала грусть послушнее надежде, Тем тоньше, сладостней была моя тоска; Я жаждал кинуть мир, родной и близкий прежде Тянулся к зрелищу я жадно, как дитя, Сердясь на занавес, волнуясь и грустя... Но Правда строгая внезапно обнажилась: Зарю ужасную я с дрожью увидал, И понял я, что мертв, но сердце не дивилось. Был поднят занавес, а я чего-то ждал. Мечта Любопытного