От «быть» к «делать»: феминистская перспектива понимания идентичности* ** (сокращенная версия) Надя Нартова Семинар «Идентичности в современном мире: (меж)дисциплинарные исследования и повседневное производство» 8 сентября 2012г. *Данный доклад частично основывается на проектах ЦНСИ, НИЦ Региона при поддержке Фонда им.Г.Белля 2009г; ЦМИ НИУ ВШЭ-СПб при поддержке РФФИ и Научного фонда НИУ ВШЭ гг.( ) ** Данный доклад включает материал, опубликованный в Н.Нартова Маленькие мамы: стратегии субъективации материнства. В: Здоровье и интимная жизнь: социологические подходы. Под ред.. Е.Здравомысловой, А.Темкиной. СПб: Издательство Европейского Университета в Санкт-Петербурге, 2012, стр

Материнство – социальный институт Репродукция – амбивалентный феномен. Способность женского тела к зачатию, вынашиванию, рождению и вскармливанию ребенка институционализирована в культуре как материнство, и регламентируется через множество дискурсов: биологических, социальных, моральных и т.д.(Rich; Short). Материнство культурно детерминировано, практически без возможности создания альтернативных историй/субъективностей (Jordan; Davis-Floyd and Sargent). Материнство в современной культуре вменено женщинам, включено в структуры нормальной биографии и женской субъективности (Greil; Бредникова, Нартова).

Нормативные концепции и воспроизводство материнства Нормативные концепции материнства регламентируется через «идеологию хорошего материнства» (Hunt,Joe-Laidler,MacKenzie). Устанавливаемое и поддерживаемое средним классом «правильное» материнство исключает и маргинализует как «плохих» матерей множественные женские опыты: одиноких матерей (Bortolaia Silva et al.), работающих матерей (Bailey), женщин-мигранток (Kielty), матерей с «особыми» детьми (Carpenter, Austin) и других. Одной из таких стигматизируемых и исключаемых групп являются матери-подростки (Yardley,2008; Arai,2009). Находясь под жестким контролем со стороны общества и профессионалов «маргинальные» матери зачастую вынуждены больше демонстрировать компетентность в материнстве/материнской заботе, чем требуется от женщин, реализующих материснтво в «нормативных» рамках, например находящихся в «легитимном» возрасте деторождения (Gatrell).

« Делание» материнства Сложности : (материнская) роль и (материнская) идентичность. Непосредственные практики беременности, родов, и отношений/заботы с младенцем зачастую существенным образом отличаются от представлений о материнстве, имеющихся у женщин до этого, поскольку ожидания заменены событиями (Miller). «Делание (создания) материнства» /doing motherhood - включает в себя практики матерей, социальные ожидания, эмоции и идентичности, которые формируются внутри и посредством социальных отношений материнской заботы (Shot).

Материнство как перформативный опыт/перформативная субъективность Материнство в контексте самопонимания и самосознания индивида, т.е. в рамках субъективности (Фуко). Субъективность как множественная, динамичная и фрагментарная (Beasley). Материнская субъективность как самосознание себя матерью является относительно автономной частью более широкой индивидуальной самости. Субъективность не предлагается и не конституируется индивидом как одномоментно готовая, поэтому необходимо говорить и исследовать субъективацию - «процесс, посредством которого мы получаем складывание субъекта, точнее говоря субъективности» (Фуко).

Материнсткая субъективность перформативная субъективность (Батлер). Перформативность Материнство как субъективность не возникает до непосредственного опыта, не предшествует ему, а формируется и конституируется через актуальное «делание материнства». Цитатность Осуществление материнства представляет собой цитирование, принудительное повторение различных вариантов культурного контекста, который в свою очередь регламентирован, структурирован и определен для легитимного воспроизведения. В результате, с одной стороны, формируется некое разнообразие и различие материнских субъективностей, поскольку существует, хотя и ограниченная, свобода цитирования. С другой - это разнообразие потенциально конечное, поскольку цитирование подчиняется доминирующим нормам. Такие «свободы» и «ограничения» создают карту легитимных вариантов реализации материнства в современной культуре.

«Телесность» материнства Становление матерью вовлекает физический, телесный и эмоциональный опыт (Miller). Тело является той точкой приложения власти и вмененной перформативной цитатности, которое конституирует субъекта - «гендер является повторяющейся стилизацией тела» (Батлер 2000: 339). Для реконструкции стратегий субъективации материнства и понимания материнства в целом необходимо выбрать такие методы социологического анализа, которые позволяют рассматривать и аффективную/телесную составляющую, а не только социальное взаимодействие или интерпретативные возможности.

Триада опыта Субъективность формируется посредством трех составляющих бытия и опыта: чувств, практик и интерпретаций, понимаемых как взаимозависимые и взаимоинтегрированные. (Rotkirch) Интерпретации ЧувстваПрактики

«Чувства» включают в себя: - визуальные, тактильные или чувственные телесные ощущения. - традиционные» эмоциями: стыд, страх, радость, - «витальные аффекты»: ощущения движения, прикосновения и ритма. Практики - привычные социальные «практики». Это уровень социальных действий и взаимодействий, повседневной рутины и ее институциональных рамок. «Интерпретации» - это та часть опыта, благодаря которой общие, установленные культурные значения становятся значимыми и для самого субъекта. В различных ситуациях активности человек реагирует и выбирает различные интерпретации из спектра значений доступных в рамках культуры. Любая конкретная триада опыта отображает воплощенного субъекта в ситуации действия.

Спасибо!

Стратегии субъективации материнства Прокреативная» стратегия и «активное» материнство Материнство субъективируется через «прокреативную стратегию» и конституируется как «активное», т.е. реализуется и осознается через риторическую и практическую ориентацию на деторождение и родительство, которое приносит удовольствие и удовлетворение. «Так не понять, а когда родишь – поймешь. Я думала – тяжело. Так легко все. Ну не то что легко, а так прикольно быть мамой.» (Ж., 18 л.) Чувства: удовольствие/удовлетворение Практики: реализация прокреативных и родительских желаний и представлений Интерпретация: материнство как значимая составляющая самости, как цель

«Традиционалистская» стратегия и «рутинное» материнство Материнство конституируется как часть универсального женского опыта, его воспроизводство, неизбежное, повседневное, рутинное, которому подчинены, а точнее за скобки которого вынесены какие-либо индивидуальные автономные стремления. «Ну я выросла в Ульяновске, училась в гимназии N, в 15 забеременела, в 16 родила, т.е. свадьбу в 15 то же сделали, вот…ну и в 16 лет родила ну и все.» (Ж., 19 л.) Чувства: фатальность Практики: рутинаИнтерпретация: материнство – воспроизводство женского опыта

Стратегия «вмененной ответственности» и «дистанцированное» материнство Деторождение определяется как случившееся, но несвоевременное явление, сопровождаемое потерей возможностей характерных для данного возраста. Разделенные по старшим поколением практики заботы и ожидание взросления ребенка, позволяют матерям-подросткам хоть как-то справляться с чувствами усталости и изолированности. «Ну как бы мне мама рассказывала то, что вот сейчас у нее такой возраст подошел то, что вот она целый день бы сидела с Кристиной, играла бы, да. Ну это вот как бы в таком возрасте, а у меня еще такого нет, мне хочется погулять, походить там с друзьями, иногда выпить там хочется. Вот с подругой гуляю, она сидит пиво пьет, мне завидно». (Ж., 17 л.) Чувства: ощущение несвоевременности Практики: делегирование части ответственности за домохозяйство родительской семье/разделенный уход Интерпретация: материнство – ответственность за ребенка и потеря свободы, которые (воз)можно преодолеть в будущем

Первая стратегия представляет опыт материнства, который присущ современной культуре позднего модерна, в которой ценность деторождения и эмоциональных связей с ребенком в ситуации автономизации индивидов превышает возможные моральные и экономические издержки (Бек). Вторая стратегия характерна для культур с высокой «моральной ценностью материнства», в том числе и российской (Роткирх, Кессели; Шакирова, Токтыбаева) Третья стратегия видится как интериоризация текущих конвенциональных возрастных регламентациях материнства, стигматизирующих и проблематизирующих «слишком раннее» родительство (Yardley). Вероятно, можно говорить, что выделенные типы субъективаций представляют собой континуум от «активного» материнства как удовольствия - через материнство как традицию и рутину - до «дистанцированного» материнства как обязанности/ответственности, который задает рамку возможных легитимных материнских субъективностей в современной российской культуре в целом, вне зависимости от возраста.

Спасибо!