Мы помним нары, помним плети И у печей предсмертный вой. Мы лагерей фашистских дети, И долгим был наш путь домой. Миронова. Т.

Родилась Мария Ивановна Лобачёва в городе Минске в 1938 году. Мама – Руль Мария Николаевна, была домохозяйкой и воспитывала двоих детей: старшего сына Фёдора и младшую дочь Машеньку. Отец – Келлер Иван Иосипович был рабочим. Это была благополучная советская семья. 28 июня 1941 года Минск уже был захвачен немцами и практически разрушен. Начались страшные для всего населения годы оккупации

Семья Келлер была вывезена в Западную Германию, в город Метманн. Там они попали в концентрационный лагерь. Детей разъединили с родителями и отправили по разным баракам. Маше в то время было только четыре года. Кроме советских детей в лагере находились испанцы, французы, итальянцы и поляки. Многое стёрлось из памяти Марии Ивановны, но навсегда запомнился голод. Фашисты использовали малолетних узников в качестве дармовой рабочей силы. Они ставили над ними медицинские эксперименты, а потом наблюдали. Дети были и донорами. Кровь требовалась раненым немецким солдатам. Болеть было нельзя, сразу отправят для опытов медикам. Чтобы не погибнуть от голода, ели всё подряд: от первых зелёных ростков до корешков. Детская память сохранила не только самые страшные эпизоды из

лагерной жизни, ничего из пережитого не забыто. И об этом можно рассказывать бесконечно… - Брат нашёл лазейку в ограждении лагеря, через которую мы выбирались на фермерское поле. Оно находилось рядом с лагерем. Он выводил меня на это поле и кормил всем тем, что там росло. Однажды нас увидел на своём поле фермер. Он взял ружьё и хотел застрелить нас. Но ему помешала его супруга. Женщина повисла на руке мужа и кричала, чтобы мы быстрее убегали. Она умоляла его не стрелять в нас… Ребятишек подкармливали и взрослые заключённые. Они шили детям игрушки из кусочков износившейся одежды. Игрушки детям были запрещены. Ребёнок мог играть лишь тайком, иначе надзирательница отбирала их. За четыре года, проведённых в лагере, мы привыкли к тем нечеловеческим условиям, в которых нам пришлось выживать. Выжить удалось не только нам, но и нашим родителям. Ещё хорошо запомнилось, как в день освобождения из концлагеря заключённые вытащили начальника лагеря на плац и разорвали его голыми руками.

После освобождения из концлагеря, опасаясь репрессий, семья не вернулась в Белоруссию, а уехала на Урал в город Новая-Ляля Свердловской области. Родители запретили мне с братом вспоминать о годах, проведённых в лагере. Там и выросла я, а в 1957 году окончила школу и поступила в Свердловский педагогический институт на заочное отделение по специальности учитель иностранного языка (немецкий).

Институт мне так и не удалось закончить. Свою педагогическую деятельность начала в 1957 году заведующей детским садом. Проработала в этой должности до 1960 года. Затем перешла работать в школу посёлка Поздняковка Ново- Лялинского района Свердловской области. Стала преподавать немецкий язык. В 1968 году моя семья (к этому времени я вышла замуж, и у нас было двое детей) решили переехать в Катайгинский леспромхоз, который только открывался, куда пригласили работать моего мужа. Так судьба забросила нас в Верхнекетский район. В аэропорту Белого Яра я познакомилась со Скадиной Валентиной Петровной. Она работала в Клюквинской школе учителем истории. Она и пригласила нас в Клюквинку. Приехав в Катайгу, мы поняли, что посёлок ещё не был полностью построен. Не хватало жилых домов, не было школы, а значит и работы для меня. А не работать я не могла. Мы решили поехать в Клюквинку. В то время в школе не было учителя иностранного языка, поэтому мне были очень рады. Школа и коллектив мне очень понравились. В леспромхозе нашлась работа и для моего мужа Ивана.

Годы, проведённые в концлагере, дали о себе знать. У меня стало болеть сердце. Некоторое время мне удавалось скрывать свою болезнь от близких людей. Мне стыдно было признаться в своей болезни, ведь я была ещё такой молодой. В 1975 году перешла работать из школы в детский сад. Ни муж, ни дети, никто в посёлке не знал о том, что я была узницей концлагеря. Узнали они об этом сравнительно недавно, когда Германия начала выплачивать компенсации узникам концлагерей и мне пришло письмо.

Марии Ивановне присвоено звание «Ветеран педагогического труда».

Мария Ивановна не любит вспоминать и рассказывать о годах, проведённых в концлагере. Судьба этих людей была поистине трагичной. С подачи Сталина на них закрепилось клеймо «предатели». Вырвавшись из фашистского заключения, они и их дети подвергались репрессиям. Глубокий страх засел в душах этих людей. По возможности они меняли фамилии и давали себе обет молчания на всю оставшуюся жизнь. Эта страница истории наглухо была закрыта. Об этом не говорилось и не писалось. Но это вовсе не значит, что мы не должны об этом знать. Мария Ивановна живёт рядом с нами. Это интеллигентная, скромная женщина, готовая всегда прийти на помощь.

Всю свою трудовую жизнь она посвятила детям. Это поколение восхищает своей стойкостью духа. А эти страницы истории взывают нас делать всё возможное, чтобы люди никогда больше не испытывали всех ужасов фашизма. Марии Ивановне посвящены стихи. Сколько маленьких душ в этой жизни взрастила, Верный путь указала средь тысяч дорог, Материнской любовью их нежно любила И беду не пускала к себе на порог. А теперь ты одна, с верным спутником жизни. Паутинкой морщинки легли возле глаз… Только молод твой взгляд светлым тем оптимизмом, Что в любое ненастье спасает всех нас. Зябко кроешь платком свои хрупкие плечи, Но покуда живём мы свой срок – Не забыть нам вовек ту мелодию речи, Что дарила нам ты, приходя на урок…