Работу выполнила: Авдеева Таня

Сорочинцы Васильевка Полтава Нежин Петербург Рим Москва

Гоголь часто называл себя путником, странником и считал своим домом дорогу. Он действительно много путешествовал, но все-таки есть несколько мест на земле, которые были для него не только временным отдыхом в пути. Гоголя нельзя представить без Васильевки, без Диканьки, Сорочинец, без Петербурга, где он стал писателем, Рима, Москвы. В Сорочинцах он родился, в Москве умер и похоронен. В один из жарких дней августа тысяча восемьсот… не будем уточнять какого именно года на мосту через реку Псел появился воз, груженный пенькою и полотном, на верху которого сидели две женщины – одна уже немолодая, с неприятным и «диким» лицом, другая – совсем ещё молоденькая, «с круглым личиком». Воз направился на ярмарку и здесь, на мосту, за которым начинались окраины местечка Сорочинцы, славившегося на Миргородщине своими ярмарками. По этому мосту въехала когда-то в Сорочинцы и облепленная весенней грязью карета с Марией Ивановной Гоголь. Существует предание, что Гоголь родился в дороге, что разлившаяся река снесла мосты и не дала обозу из Васильевки вовремя поспеть в Сорочинцы. Но родиной Гоголя всё равно считаются Сорочинцы. Даже если права легенда, то ехала-то Мария Ивановна сюда, здесь ждал ее доктор Трохимовский, к которому она направлялась и который сказал свои знаменитые слова «Славный будет сын». Он, конечно, имел в виду его жизнь и здоровье, но получилось, что слова те обрели иной смысл, и сын Марии Ивановны и Василия Афанасьевича стал славным сыном России. Сорочинцы

Домик М. Трохимовского, где родился Гоголь, стоит неподалеку от моста через Псел, вернее, стоял, потому что сейчас на том месте другое здание, а обиталище доктора сгорело во время Великой Отечественной войны, подожженное фашистами. Место это Трохимовский выбрал не случайно – он лечил водою Псела, целебными травами, настоянными на этой воде. И в нынешних Сорочинцах так лечат и детей, и взрослых. Детей, например, кладут в корытце с тёплой водой, заматывают их в полотенца, пропитанные травяным настоем, - и отступают болезни, дети растут крепкими, здоровыми.

В 1929 году в домике Трохимовского открыли музей. Он был беден, но в нем показывали некоторые вещи Гоголя – его портфель, сюртук. Они перешли сюда от бывших владельцев Васильевки. В Сорочинцах нашлись люди, которые по собственному желанию стали собирать библиотеку музея. Один из них – Г. С. Брайко – ездил в Москву и Ленинград, скупал бесценные издания Гоголя у букинистов. Иные из букинистов не верили, что в Сорочинцах можно сохранить редкие книги, приезжали сюда сами, смотрели, удостоверялись, что «старый» Гоголь обрёл надёжный приют. Сейчас в музее редчайшее собрание сочинений Гоголя, вышедших при его жизни. Гоголь любил дорогу, действие многих его сочинений происходит в дороге. С дороги, ведущей в Сорочинцы, открывается его первая повесть, дорогою заканчивается и последняя – последние главы «Мёртвых душ», - это дорога Чичикова, дорога Хлобуева, дорога князя, едущего с отчётом государю в Петербург. Гоголь всю жизнь ездил. Беспокойство гнало его по городам и весям, он нигде подолгу не заживался, не задерживался. И всюду он был гость, проезжий путник, а не постоянный житель. Недолго жил он в Петербурге, в Риме, всё время выезжая из него, скитаясь по Европе, в Москве. И до последних дней своей жизни мечтал он куда-нибудь уехать – на острова Средиземного моря, на Камчатку. Отсюда, из Сорочинец, начал он свой путь по жизни. Здесь – в окружении детей помещиков, поручиков, крестьян, козаков – он был записан в методическую книгу Спасо-Преображенской церкви.

Васильевка Самые важные моменты, которые запомнились в жизни Гоголя были моменты жизни в Васильевке. После смерти отца Василия Афанасиевича Гоголь переехал в Васильевку, но молился как и прежде в Сорочинцах. В Васильевке он решил перестроить дом, купил лес и сам наметил брёвна, расчертил план будущего дома, выделив в нём для себя две комнаты. Он хотел жить и собирался жить, может быть, переселившись совсем в свои тёплые края. Отец Гоголя тоже хотел перестроить дом, который был ветх. Но так и не успел осуществить своего намерения. Старые фотографии и рисунки доносят до нас атмосферу васильевской усадьбы – на них виден широкий пруд, аллея клёнов, которую особенно любил Гоголь, невысокий дом с белыми колоннами, с узенькими окнами, с верандой и клумбой у входа. Конечно, жаль, что дом не сохранился до наших дней. Гоголь очень любил Васильевку. В ней были совсем другие отношения между крестьянами и господами. Не слышно было о телесных наказаниях на конюшне, ни об уничтожении крепостных, ни о глухоте к страданиям мужика.

Родительский дом в селе Гоголево (б. Васильевка). Доставшийся отцу Гоголя от матери, Татьяны Семёновны. Гоголь прожил здесь одиннадцать лет. Сначала он наезжал сюда студентом, потом автором «Вечеров на хуторе близ Диканьки», затем – «Миргорода» и «Арабесок» и, наконец, просто Гоголем.

Даже в своем завещании матери и сёстрам Гоголь писал, что он хочет, чтоб Васильевка превратилась в приют для бедных, для старых, для больных. Всем, писал Гоголь, должны быть открыты двери, никто из нуждающихся не должен пройти мимо, не должен быть обойден вниманием хозяев. Всё так и случилось. Васильевка стала таким домом. Не было и человека, откуда бы он ни приезжал или приходил, которого бы тут не приняли, не пригрели. И Мария Ивановна, и Елизавета Васильевна, и Анна Васильевна, и Ольга Васильевна выполнили завет Гоголя. Ворота васильевской усадьбы всегда были открыты для людей. Ныне бывшая Васильевка вновь воскресает для жизни. Унесённая временем и войнами, усадьба Гоголей восстановлена. Встали на свое место старый дом, флигель, возрождён грот отдохновения, беседка у пруда. Насажен парк, и робкие молодые деревья шелестят от ветра, обещая разрастись в липы и клёны, подобные тем, которые осеняли когда-то голову Гоголя.

Усадьба в Диканьке, делившаяся на две части прудом, по ту сторону пруда, на возвышении, ничего не было – одна голая земля. Гоголь насадил там маленькие клёны, липки, дубки. Он брал в руки пригоршню камней и разбрасывал их по полю – где камень упадёт, там и расти дереву. К концу века, когда Гоголя давно уже не было в живых, парк разросся и в нём построили дом, в котором поселился сын сестры Гоголя Елизаветы Васильевны – Н.Н. Быков.

Полтава Полтава находиться в 1430 верстах от Петербурга и в 842 верстах от Москвы. Это захолустье, дальняя провинция, и вместе с тем это не обыкновенный губернский город. Что ни год – то тут или царь, или наследник, или какой другой «ревизор». Каждый миг можно ждать из столицы гонца, фельдъегеря, может быть, даже жандарма, хотя свой жандармский офицер всегда состоит при генерал- губернаторе. Полтавские «парады» описаны Гоголем в «Ревизоре». Тут иногда устраивались не только парады, а целые показательные «битвы»(в том числе и на Полтавском поле), когда русские полки, переодетые в шведов, сражались с русскими же. Командовали полками Суворов и Кутузов, а наблюдала за ходом сражения Екатерина Вторая. Были фейерверки, иллюминации, кражи стеклянных плошек после празднества, нажива на маскарадах. Конечно, «Ревизор» - это не только Полтава и не столько Полтава, сколько, может быть, Нежин и другие маленькие городки, где Гоголь живал и был переездом. Но кое-что из полтавской жизни попало и на страницы знаменитой комедии. И всё-таки Гоголь любил этот город. Поле под Полтавой было усеяно костями русских и шведов. Пётр велел похоронить их в братской могиле. Он насыпал один общий холм над победителями и побеждёнными. Здесь прогремела слава русского оружия, совершился подвиг русского духа.

Вид Полтавы – тихого городка. В котором царила красота и порядок, а на окраинах была та же Васильевка: прятались в тени вишен и яблонь хатки с соломенными крышами, похожими на бараньи шапки, торчал журавель, цвели одуванчики на улице, рылись мальчишки на краю оврага, находя старые петровские монеты.

И сейчас окраины Полтавы хранят тишину прошлого. Они как-то Незаметно переходят в лес, в поле. На узких улочках стоят яблони, и спелые яблоки падают к ногам прохожего Сыростью веет от реки, всё молчит, и страх охва- тывает душу, и вспоминаешь «Майскую ночь», и «Вечера накануне Ивана Купала». Полтава – такая же колыбель Гоголя, как и Сорочинцы и Васильевка. Да и только ли Полтава? В Обуховке его помнят дубы, склонившиеся над могилой Капниста, в Гадяче проживал Степан Иванович Курочка, автор рассказа об Иване Фёдоровиче Шпоньке и его тётушке, а в Лубнах стоит на горе старый знакомый Гоголя Мгарский монастырь. Всюду по дорогам, когда едешь по Полтавщине, мелькают щиты с профилем Гоголя: то эхо колхоз имени Гоголя, то станция Гоголево, то село Гоголево. Театр в Полтаве назван именем Гоголя, и Гоголь работы скульптора Л. Позена сидит в тенистой аллее, глядя на коловращения толпы. При жизни Гоголя полтавчане не очень баловали своего земляка любовью. Им казалось, что автор «Миргорода» слишком суров к местам своего детства. Боялись его зоркого глаза, его настигающего все и вся пера. Сам Гоголь жаловался в письмах, что полтавчане не лучшие его почитатели. Ныне они рады воздать ему должное. Именно здесь, в Полтаве, зародилась идея гоголевского музея-заповедника. Именно здесь нашлись люди, которые разработали проект обновлённой Васильевки.

Сегодня въезд на землю Гоголя начинается с Полтавы. Поднимаясь на высоту холма, на котором стоит город, оглядывая утопающие в садах окрестности, дали за Ворсклой, теряющиеся в мареве жаркого летнего дня, стремишь свой путь к центру, туда, где стоит над площадью на чугунной колонне орёл, держа в когтях перуны. Взгляд орла устремлён в сторону поля Полтавской битвы, но это и та сторона, куда предстоит ехать, ища истоки Гоголя, корни корней Гоголя, - в той стороне и его «милая родина».

Нежин Нежин – город юности Гоголя. Здесь он прожил семь лет. В мае 1821 года его привёз сюда отец для сдачи экзаменов в Нежинскую гимназию высших наук князя А. А. Безбородко в августе 1821 года он приехал сюда, чтобы начать занятия во втором классе. Привёз его на этот раз черниговский прокурор Е.И. Бажанов. После из Нежинского лицея вышло много замечательных людей. Учёный-юрист П. Редкин, писатель Е. Гребенка, Нестор Кукольник, К. Базили. Вместе с Гоголем учились и будущий художник А. Мокрицкий, и Н. Прокопович. Уклон образования в гимназии был гуманитарный – на первом месте стояло изучение словесности, истории, права и языков. Лицей в Нежине был построен в окружении прекрасного сада. При Гоголе садом управлял садовник Ермил – человек строгий и не любивший английского ранжира. Этот человек был единственным собеседником Гоголя в часы его одиночества, в часы, когда он убегал в сад, чтоб скоротать время, отсидеться вдали от скучных классов или пережить насмешки товарищей, из неприязнь. Его появление в лицее запомнилось одноклассникам как комическое зрелище. Новичок был укутан в свитки и одеяла, их долго развязывали и когда, наконец, развязали, то глазам присутствующих предстал невзрачный мальчик с длинным носом, пугливо озирающийся по сторонам. Из его ушей торчала вата. Он сразу забился за последнюю парту и просидел там несколько лет.

Первые письма Гоголя из Нежина полны просьб взять его обратно. Первую зиму он стоял на квартире у надзирателя немца Зельднера, который безжалостно опекал его. Через год Гоголь из своекоштных(то есть состоящих на собственном коште) студентов превратился в казеннокоштного: благодаря хлопотам Д.П. Трощинского. Жизнь у Гоголя в Нежине делилась на две половины: одна протекала в стенах гимназии, другая – по ту сторону её стен. Впрочем, так жили все гимназисты. После долгого обучения, в гимназии открылся театр. Гоголь расписывал роли для исполнителей, да и сам был одинаково хорош во всех ролях. Но главным святилищем для Гоголя была в гимназии библиотека. Здесь он и сам на добровольных началах состоял библиотекарем, тут проводил часы за «Историей Государства Российского» Н.М. Карамзина. После в эту библиотеку стали поступать и сочинения Гоголя, в том числе рукописные его бумаги – их купил для лицея сын попечителя граф Г.А. Кушелев-Безбородко. Нежин стал хранителем рукописей первого тома «Мёртвых душ», «Тараса Бульбы», «Портрета», «Театрального разъезда», «Игроков». Так начала складываться знаменитая «Гоголина» – собрание Гоголевских рукописей, материалов и документов из Васильевского архива Гоголей. 14 сентября 1909 года в бывшем здании Нежинского лицея был открыт музей Гоголя. Туда стали поступать материалы из разных мест. Из присылали знакомые Гоголя, его родственники, частные пожертвователи. Музей Гоголя просуществовал в Нежине до Великой Отечественной войны. Затем архивы его были вывезены в Киев, в библиотеку наук УССР.

Сейчас новый Нежин не похож на старый, в котором была замощена только улица, а остальные тонули в грязи. Тогда лицей был самым большим зданием в городе – сейчас он, хотя и стоит на особицу и выделяется своей старинной постройкой, величественностью и белизной стен, всё же он не единственный ориентир среди беспорядка домов. Нежин стал для Гоголя домом. В нём он узнал себя, свой характер, пережил горе(смерть отца), обиды и трудности. Но он узнал здесь и радости забвения в веселии, в весёлой игре в жизнь, в переиначивании её в воображении на свой лад.

Петербург Ещё в Нежинском лицее Гоголь думает о Петербурге, надеется попасть в Петербург. Он пишет друзьям письма о Петербурге как юноша, который смеет надеяться, что на петербургских просторах вылепится его судьба. Эти письма датированы 1827 годом. Уже тогда, за год до окончания гимназии, Гоголь принял решение ехать в Петербург. Первую неделю Гоголь просидел на квартире, которую они сняли с А. Данилевским в доме купца Галыбина на Гороховой улице под номером 130 и которая состояла из двух тесных комнат, просидел, ничего не делая и «поджавши руки». И, лишь опомнившись от шока, он вышел на улицу. Первые месяцы жизни Гоголя в Петербурге – это месяцы безделья, проживания маменькиных денег и поисков места службы. Но Гоголь не долго жил на Гороховой вскоре он переехал к центру города, дав, правда, некоторый зигзаг в ещё более злачное отверстие. Они с Данилевским переехали в дом аптекаря Трута на Екатеринском канале, рядом с церковью Вознесения. Здесь Гоголь тоже прожил недолго и перебрался на новую квартиру, опять-таки неподалёку от старой, но всё же приближающей его еще на известное расстояние к 1-й Адмиралтейской части, то есть к тому месту, где находились сенат, Адмиралтейство, Зимний дворец и памятник Петру Первому.

В начале 1829 года Гоголь сделал попытку познакомиться с Пушкиным. Из-за Пушкина, из желания встречи с Пушкиным, желание жить рядом с Пушкиным и ехал он в столицу. В тот вечер, когда Гоголь осмелился навестить его, Пушкин отсыпался после затяжной карточной игры. Слуга не пустил молодого человека на порог, сказав, что «хозяин почивают». После наступало лето и Гоголь с Пушкиным совсем неожиданно посилились совсем рядом – Голь в Павловске, Пушкин – в Царском Селе. Лето 1831 года было тревожным. В Петербург пришла холера. Всюду выставляли карантины. В город нельзя было проехать. Гоголь несколько раз бывал у Пушкина, но свидания эти были недолгими. Вернувшись из Павловска и начав печатать «Вечера», Гоголь переехал из дома Зверкова и поселился на Офицерской улице, в доме Бруниста. Тут он прожил недолго, с августа 1831 по ноябрь 1832 года. Но это были важные для него месяцы. Это было время признания и славы. Все журналы и газеты откликнулись на «Вечера». Сам Пушкин в приложениях похвалил их. И сказал: «Истинно весёлая книга».

Фрагменты из первой книги Гоголя «Вечера на хуторе Близ Диканьки», получившей много похвалы и доставившей большое удовольствие всем читателям.

Петербург Гоголя – это не только целая страна, которая является странной фантазией Гоголя, поэтического воображения Гоголя, но и пространство реального исторического Петербурга, который существовал при Гоголе, и до сих пор – в своих каменных свидетельствах – продолжает существовать. Петербург не радовал Гоголя. Он мёрз в нём в своей продуваемой ветрами с Невы шинели, задыхался летом, когда вся аристократия выезжала на дачи, а бедный чиновник должен был коротать лето в каменной клетке, раскаляющейся в июльском зное, зной этот был тяжёл от накопившейся влаги, поднимавшейся с болот и с моря. Гоголь бежал из Петербурга в 1832 и 1835 годах домой, в Васильевку, а в 1835 году задержался на летних вакациях настолько, что, когда вернулся в Патриотический институт, его едва приняли на старое место. Петербург был городом не только неудач Гоголя, его поражений, но и местом, где безвестный студент Гоголь-Яновский, явившейся с Украины, сделался сначала Пасичником, заставившим смеяться Россию, а затем Гоголем. На Малой Морской улице, в доме Лепена, были написаны лучшие творения Гоголя. Здесь в какие- нибудь два с небольшим года – родились «Записки сумасшедшего» и «Невский проспект», повести «Миргород», «Ревизор», «Нос», «Коляска», были начаты «Мёртвые души». Когда Гоголь уезжал из Петербурга, Пушкин привлёк его к участию в журнале «Современник» доверил ему свою критику и «Новые книги». После попрощался.

Гоголь и его муза Пушкин. А муза потому, что без Пушкина Гоголь не мог представить своей поэтической жизни. Поэтому, когда он узнал о смерти Пушкина, он понял, что остался один. До этого он был не одинок: взгляд Пушкина, шутка Пушкина, записка Пушкина о его новом сочинении – всё поддерживало в нём веру в жизнь. Смерть Пушкина стала одной из причин перелома, который произошёл позже в Гоголе и привёл его от состояния веселья и брызжущих сил молодости к печали и задумчивой улыбке зрелых лет.

Рим Гоголь называл Рим родиной своей души. Герой его юношеской поэмы Ганц Кюхельгартен стремится в Италию, как в землю обетованную. Первым сочинением Гоголя, явившимся в печати, было стихотворение «Италия». Путь Гоголя из России – путь скитаний по Европе – был путём в Рим: выехав 6 июня 1836 года из Петербурга, Гоголь достиг этого желанного берега лишь в конце апреля 1837 года. Впечатления от города были омрачены вестью о смерти Пушкина. Весть эта нагнала Гоголя ещё в Париже. Перед самым отъездом в Италию. С нею в душе и въехал он в столицу древней империи. «..П.А. Плетневу из Рима. – Все наслаждения моей жизни, всё моё высшее наслаждение исчезло вместе с ним. Ничего я не предпринимал без его совета. Ни одна строка не писалась без того, чтобы я не воображал его перед собою… Боже! Нынешний труд мой, внушенный им, его создание… я не в силах продолжать его». Годы жизни в Риме – это годы писания «Мёртвых душ». Годы писания и переписывания, перебеливания, выстраивания одиннадцати глав первого тома и начало «строительства» второго тома. В Риме всё и сложилось, и идея была обдумана – идея трёх частей, гигантского триптиха о России, в котором Гоголь, как в «Страшном суде», решил показать и русских грешников, и русских праведников. Фреска Микеланджело «Страшный суд» в Сикстинской капелле Ватиканского дворца была одной из первых картин, которые пошёл он смотреть в Риме.

Уже очень скоро Гоголь осваивается в этом «захолустье Европы» и чувствует себя как дома. Он называет Колизей в своих письмах «синьор Колисей», а про римский воздух пишет: «Что за воздух! Кажется, как потянешь носом, то, по крайней мере, 700 ангелов влетают в носовые ноздри! Верите, что часто проходит неистовое желание превратиться в один нос, чтобы не было ничего больше – ни глаз, ни рук, ни ног, кроме одного большущего носа, у которого бы ноздри были величиною с добрые вёдра, чтоб можно было втянуть в себя как можно побольше благовония весны». Весна – любимое время года Гоголя. Весна в Риме начинается рано, уже в феврале. Ярко светит солнце и нагревает стены домов, каменный пол в жилище Гоголя, и комнаты ещё долго хранят тёпло, когда солнце закатится и над городом высыплют алмазные звёзды. В эту пору закутывался он в плащ, надевал шляпу и пускался в путешествие по ночному Риму, всегда светящемуся, нарядному, шумному, тесному от обилия толпы, от кучек зевак- иностранцев. Толпа в Риме всегда пьяна – пьяна и от вина, и от воздуха, от дыхания огромной Кампаньи, раскинувшейся за городом. Капанья – любимица Гоголя, заповедное место его гуляний, его отдохновения. В начале 1838 года Гоголь перебирается на другую квартиру, на этот раз более просторную и близкую к площади Испании и центру города.

Улица Виа Феличе (что в русском переводе означает счастливая), где жил Гоголь. Он жил на третьем этаже, его окна выходили на солнце, и поэтому эта квартира всегда радовала его благодаря ярким лучам солнца.

Вблизи этого дома находилась мастерская русского художника А.А. Иванова, так же как и Гоголь, много лет работавшего над одной вещью – над картиной «Явление Христа народу». В эту мастерскую был закрыт доступ другим художникам(их было много в Риме, и они образовывали целую колонию), приезжающим из России ценителям искусств и иностранцам. Даже брата своего Сергея, приехавшего в Рим, А.А. Иванов пустил после долгих переговоров и препирательств. Гоголь и Иванов были дружны. И тот и другой не имели дома, семьи, существовали отшельниками. И тот и другой целиком отдавались искусству. Но А.А. Иванов был нрава кроткого, характера мягкого, подчиняющегося – Гоголь всегда любил повелевать людьми. Не раз Иванов показывал ему свою картину, этюды к ней. Первоначальные наброски фигуры «ближайшего» на картине «Явления Христа народу» были сделаны Гоголем. Гоголь дружил с художниками и поэтому трое его друзей Иванов, Моллер и гравёр Иордан – собирались по вечерам на квартире Гоголя и коротали вечера за рассказами и воспоминаниями о России.

Гоголь в Риме среди русских художников и своих друзей.

Рим для Гоголя – это и храм природы, и храм искусства. Искусство и природа так слились здесь, так породнились, так не отделимы друг от друга, что переход от искусства к природе незаметен, безболезнен. Гоголь любил Рим, и поэтому уезжал не на долго в начале лета и возвращался в середине октября. Он не любил жары и духоты выжигающей все июльские пустыни, когда и камни, и люди, и животные – все готовы спрятаться зарыться в землю, лишь бы не чувствовать на себе палящего солнца. Сейчас Рим – это современный Вавилон, в центре которого остался Рим прежних времён, тихий, уютный, любимый Гоголем. На высоте Монте Пинчио тоже ревут моторы, и след Гоголя легко потерять в этой какофонии XX века. Но стоит подняться выше, укрыться под сенью высоких лип парка Боргезе, зайти в любую из римских церквей, которые всегда пусты, пройти мимо Колизея в сторону Каракаллы – там трава, запущенность, кошки бегают по развалинам, - как навеется вдруг дорогой образ, поплывут перед глазами знакомые строки, и сердце поверит: он ходил здесь, он здесь был.

Москва В статье «Петербургские записки 1836 года» Гоголь сказал о двух столицах Русского государства – новой и древней: «Москва нужна для России; для Петербурга нужна Россия…» Петербург, по словам Гоголя, немец, Москва – русская борода. В Москве корень русский, в Москве хранятся народные начала, Москва, наконец, в центре России, а Петербург высунулся на чухонскую сторону. Уроженец юга, Гоголь издавна стремился мыслями к Москве как к тому среднерусскому истоку, который всё более должен был питать его сознание и его сочинения. География гоголевской прозы сдвигается сначала с Украины на север, но в «Мёртвых душах» уже начинает оседать в среднерусской полосе. Москва стала манить Гоголя уже на переломе его жизни, в те годы, когда стал он склоняться к тому, чтоб найти на Руси постоянное место жительства, осесть и, может быть, пустить корни. Думалось ему о доме и о семье, и эти мысли Гоголя приходятся на 1848 год, когда после долгого отсутствия за границей вернулся он на родину – и вернулся для того, чтобы жить в Москве. Впервые он попал сюда в конце июня 1832 года, когда приехал из Петербурга в Васильевку. Путь его лежал через столицу древнюю. В начале 1834 года Гоголь был избран в действительные члены Общества любителей российской словесности. Это была дань Москвы его заслугам перед литературой.

Проезжая по Москве Гоголь ни у кого не останавливался, предпочитал гостиницы. Короткость его отношений с москвичами ещё не достигла такой степени, чтоб запросто поселяться у кого-либо из них. Но настанет время и Гоголь изберёт Москву не только почтовой станцией на пути из Петербурга и обратно, а тем местом, где и будет, если не считать родового гнезда в Васильевке, его дом в России. Первым же постоянным домом Гоголя в Москве сделался дом Погодина на Девичьем поле. М.П. Погодин, преподававший историю в Московском университете, был из крепостных графа Шереметьева. Его отец выкупился из крепостной зависимости, но печать происхождения, неравенства среди тех, в чей круг Погодин позже вошел ( а он выслужил дворянство и стал действительным статским советником, то есть генералом),лежала на его поступках и внутренним самочувствием. Не имея большого литературного таланта, Погодин вынужден был компенсировать эту недостаточность занятиями другого рода. Погодин, однако, не оставлял надежды понравиться царю и писал патриотические статейки в «Московские ведомости» о пребывании в Москве царской фамилии. Гоголь поселился в этом доме 26 сентября 1839 года, когда они вместе с Погодиным приехали в Москву из-за границы. Путь их в столицу лежал через Поклонную гору. На Поклонной горе они вышли и поклонились в пояс видневшейся вдалеке столице.

Одноэтажный дом Погодина, с мезонином, окна которого выходили на Девичье поле. По обе стороны находились флигели. На первом этаже помещался сам хозяин с семейством и был его кабинет, на втором этаже помещался Гоголь, который жил в мезонине.

В доме Погодина Гоголь продолжал отделывать первый том «Мёртвых душ», здесь он писал «Тяжбу», вторую редакцию «Портрета», переписывал по требованию цензуры повесть о капитане Копейкине, работал над «Римом», возможно, «Шинелью». С этим домом связаны воспоминания о последних днях жизни Гоголя –он приезжал сюда к Погодину и молился о близстоящей церкви. Гоголь любил это место из-за его положения в столице. Отсюда хорошо было совершать пешие прогулки по окрестностям Москвы, на Воробьёвы горы, в Новодевичий монастырь, где каждый кирпич в стене говорил о русской истории. В апреле 1842 года в университетской типографии в Москве, которая помещалась на нынешней Пушкинской улице, дом 34, началось печатание поэмы Гоголя. На обложке заглавие выглядело так: «Похождения Чичикова» были набраны мелко, а «Мёртвые души» крупно – Гоголь настаивал на своём названии. Тираж книги был невелик: 2400 экземпляров. Деньги, вырученные за продажу, шли на долги. После Гоголь заколесил по Европе, ища успокоения своим нервам, рассеяния одиночества. Он приглядывался к Европейской жизни, сравнивал её с укладом русским. Его страшили «гордость ума», культ наук, которые хвастаются своими победами над природой – и над природой человека в том числе. Железные дороги, вольная печать, комфорт и веселье, которые предлагают путнику Европейская промышленность, Европейская сытая жизнь не по нему. Его тянет домой – туда, где всё не отстоялось, где греют в воздухе мятежные вопросы, где дух высок, хотя и велика бедность.

Гоголь вернулся в Москву лишь осенью 1848 года. Позади были, быть может, самые трудные годы его жизни. Это были годы болезней, душевных кризисов, годы писания и сожжения написанного, годы, когда Гоголь думал вовсе оставить поприще литературы, которое казалось ему утратившим своё значение, свою силу влияния на читателя. Но он не оставил его. В эти годы «антракта», как назвал их сам Гоголь, родилась его новая книга – книга, которая не походила ни на какие другие: поэма не поэма, роман не роман, книга без названия и без жанра, просто исповедь, с которой он решился обратиться ко всем в России – от царя до мелкого чиновника. Это были «Выбранные места из переписки с друзьями». В 1845 году он в минуты болезни и, как ему казалось, близости смерти сжёг написанные главы второго тома поэмы и «нацарапал завещание». Потом это завещание в качестве предисловия появилось в «Выбранных местах из переписки с друзьями». Тогда-то и начал он подумывать о какой-то особенной книге, о прощальной повести, которая должна была стать повестью не в обычном смысле слова, а повестью его писательства, его жизни, повестью его душевной исповеди. Так образовалась идея «Выбранных мест». Гоголь включает в книгу статьи, которые поспели к тому времени в его бумагах. Статью о Карамзине, статью о Пушкине, статью о русской поэзии, статью о «Мёртвых душах», статью о церкви и.т.д. Они выросли из тех же писем, из дневниковых заметок, из записей между делом, в то время когда Гоголь формально молчал, но в душе его совершалась огромная работа.

Гоголь был очень уставшим, его душа хотела мира, уединённой работы, но Россия ждала от него чего-то необыкновенного, и ждала не в определённом грядущем, а сегодня, сейчас. Это желание читающей России не могло не сказываться на его настроении, на отношении к своей работе. Гоголь каждый день стоит у своей конторки и пишет. Каждое утро, выпив кофию и пройдясь по бульвару, он возвращается к себе в комнаты и, заперевшись там до обеда трудится. Иногда за дверями раздаются его шаги, кажется, он говорит на разные голоса, представляет своих персонажей, потом вновь настаёт тишина, и так длится час, два, три. Гоголю оставалось недолго, но в последние дни его жизни его поведение стало странным. В ночь на 11 февраля Гоголь сжигает второй том поэмы. В огонь летит труд многих лет, жизнь прожитая в этом труде и её надежды. Сжёгши бумаги, Гоголь заплакал. Сожжение произошло в левой от входа половине, причём дрова в камине не разгорались и гасли, но Гоголь вновь поджигал, и ждал когда всё кончится. Счёты с творчеством и с жизнью были кончены. Он уже не ел, не пил ничего кроме воды, разбавленной красным вином, лежал на постели лицом к стене и ждал смерти. В одиннадцать часов вечера 20 февраля 1852 года он поднял голову с подушки и отчётливо произнёс: «Лестницу, поскорее лестницу!». В восьмом часу утра 21 февраля его не стало. Находившаяся при Гоголе тёща Погодина – единственная свидетельница его смерти – рассказывала: «По-видимому, он не страдал ночью, был тих, только к утру дыхание сделалось реже и реже и он как будто уснул».

Гоголь не оставил после себя даже завещания, если не считать того «Завещания» которое он напечатал когда-то в «Выбранных местах из переписки с друзьями». Там он писал, что просит не ставить на его могиле никакого памятника и не устраивать каких-либо торжественных похорон. «Грех себе возьмёт тот, - писал Гоголь, - кто станет почитать смерть мою какой-нибудь значительной или всеобщей утратой». Но Москва иначе отнеслась к этому событию, Гоголя положили между церковью св.Даниила и кельями. Над могилою был врыт деревянный крест, его позже сменил медный. Он водрузился на грубо отёсанной серой глыбе, от подножия глыбы легла на землю тяжёлая мраморная плита. На гранях её были высечены слова: «Ичтинымъ же оуста исполнитъ смъха, оустне же их исповъданiя. Сверху на плите начертали: «Здесь погребено тело Николая Васильевича Гоголя. Родился 19 марта 1809 года, скончался 21 февраля 1852 года».