Мир глазами спаниеля ( по повести В.Вульф «Флаш»)( по повести В.Вульф «Флаш»)

Краткое содержание повести Пересказывать произведения В.Вульф так же безнадежно, как пытаться в двух словах описать картины Моне или других импрессионистов. И все же попробуем: Флаш – биография собаки. Или, если взглянуть на эту повесть с сугубо литературной точки зрения, то это роман воспитания, только герой в нем – умный, милый, добрый спаниель. Но здесь все по-настоящему, совсем как в Дэвиде Копперфильде. История семьи Флаша и его древнего рода (простите, породы); рассказ о детстве и отрочестве (первая влюбленность, муки ревности); о годах странствий (Флаш вместе с хозяйкой переезжает в Италию); о зрелости и приходящей с ней мудрости; о смерти. Не обошлось и без детектива – Флаша похитили. Ну а как же можно без писем? Конечно, их пишет не Флаш, а Элизабет Браунинг. Но из ее переписки (ну чем не викторианский роман?) мы черпаем новые подробности о характере, личности Флаша. Безусловно, из этой повести мы узнаем немало и о чете Браунинг.

В повести мы видим мир глазами собаки, хотя следует уточнить, что это скорее два мира: Мир природы, ощущений и инстинктов Мир людей

Мир природы Говоря о мире природы, нужно отметить, что в первую очередь Флаш – пес. Он относит себя к благородному «Клубу Спаниелей» и, оглядывая себя в зеркале, удовлетворенно отмечает, что «…голова у него гладкая; глаза круглые, но не навыкате; у него очесы на лапах; он ни в чем не уступит самому благородному кокеру на всей Уимпол-стрит.» (с.329) И все же иногда инстинкты дают себя знать: «… охотничий рог разбудил еще более глубокие инстинкты, всколыхнул еще более сильные чувства, так что все воспоминания, и трава, и деревья, и кролики, и лисицы, и зайцы – все слилось и забылось в диком вопле восторга». (с.322)

Любопытно, как автор, описывая этот мир глазами собаки, акцентирует внимание на запахах: чуткий собачий нос улавливает неподвластные человеку тонкости, открывая новую вселенную: «Он вдыхал обморочные запахи, прячущиеся в сточных желобах; горькие запахи, гложущие железные ограды; буйные, неуемные запахи, поднимающиеся из подвалов, - запахи, куда более изощренные, нечистые и коварные, чем те, которые он вдыхал в полях под Редингом; запахи совершенно недоступые для человеческого нюха…» (с.328) Интересно также, как Флаш ассоциирует запахи с цветами: «Он гроздьями пожирал спелый виноград, ради его пурпурного запаха; он жевал и сплевывал самые жалкие объедки козлятины и макарон, которые итальянские хозяйки швыряли с балконов, - у макарон с козлятиной был запах надрывный, малиновый. Он шел на обморочную сладость ладана в лиловатую путаницу темных соборов и, внюхиваясь, слизывал лужи золота, пролившегося на усыпальницы с витражей.» (с.371)

Подобно всем животным, Флаш не умел любоваться природой, поскольку ощущал себя ее частью: прекрасный горный пейзаж для него не более удивителен, чем его собственный хвост: «Он так и не научился за эти годы любоваться горами. Когда его взяли на Валломброзу, лесные прелести только нагнали на него скуку». (с.369) Еще одна особенность Флаша как пса – это его сны, которые являются, в основном, отражением подавленных городской жизнью инстинктов ( в чем можно усмотреть некие фрейдистские образы). Ему никогда не снятся люди. Как это ни странно, во сне он делает то, чего никогда в жизни не делал – охотится, убегает от кого-то, слышит крики неведомых туземцев: «Его одолевали сны. Забытые сны, не снившиеся ему со времен Третьей Мили. Зайцы прыскали из высокой травы; вея длинными хвостами, взмывали фазаны; вспархивали, шурша, над жнивьем куропатки. Во сне он охотился, гнался за пестрым спаниелем, и тот убегал, ускользал от него. Он был в Испании; был в Уэльсе; он был в беркшире; он спасался от смотрителей, размахивавших дубинками в Ридженс- парке». (с.340)

Мир людей С другой стороны, Флаша окружает мир людей – чужой, непонятный, странный, но все же близкий ему, т.к. именно к этому миру принадлежит его единственная настоящая любовь – мисс Барретт. «Тяжелые локоны обрамляли лицо мисс Барретт; большие яркие глаза сияли на этом лице; улыбался большой рот. Тяжелые уши обрамляли физиономию Флаша; глаза у него тоже были большие и яркие; и рот был большой. Они были очень похожи. Глядя друг на друга, оба подумали: «Да это же я!» И сразу потом: «Но какая, однако же, разница!» У нее было истомленное, больное лицо, бледное от недостатка света, воли и воздуха. У него – бодрая, цветущая мордочка юного, резвого, веселого зверя…» (с.326)

Флаш не понимает многих вещей: почему мисс Барретт плачет иногда, а иногда смеется, показывая ему «черную кляксу» (с.331), и почему ему приходится все время оставаться в комнате. Он не понимает этого, но чувствует, что это необходимо, поэтому ему приходится перевоспитать себя: «…частенько используя греческий словарь вместо подушки, он стал презирать драки и лай; он стал предпочитать молчаливость кошек собачьей шумливости; а той и другой – человечье участие». (с.335)

Не понимая мир людей, Флаш каким-то шестым чувством всегда улавливает, когда в жизни хозяйки грядут перемены: Письма от мистера Браунинга, изменившие судьбу его возлюбленной: «Он умел читать знаки, которых, кроме него никто даже не замечал. По касанию пальцев мисс Барретт он понимал, что она только и ждет – когда постучит почтальон, когда принесут письмо на подносе.» (с.337) Побег мисс Барретт с супругом в Италию: «На Флаша веяло воздухом перемен. Иногда ему чудилось, что надвигается всеобщий исход. В доме чувствовалось смутное оживление, обычно предвещающее – возможно ли? – путешествие. В самом деле, с саквояжей смахивали пыль и – как ни поразительно – их открывали» (с.341) Рождение ребенка: «Началось с пустяка – с намека, - просто миссис Браунинг весной 49-го года вдруг взялась за иголку. Что-то тут не понравилось Флашу. Она вообще не имела обыкновения шить. … Подняв голову с рыжеватых плит, он смотрел, он внимательно вслушивался. Неужели опять что-то стрясется?» (с.367) Возвращение в Англию: «Летом 1852 года в Casa Guidi вновь явились предвестия, которые, скапливаясь беззвучно, покуда открывался вот этот ящик комода или небрежно болталась из картонки бечевка, для собаки так же грозны, как тучи, предвещающие молнию пастуху, или слухи, предвещающие войну министру. Снова, значит, что-то менять, снова катить куда-то.» (с.373) Эти и еще тысячи других событий, как поворотных, так и мимолетных в жизни мисс Барретт, непременно замечал и улавливал чуткий Флаш.

Образ зеркала Этот образ характерен для творчества В.Вульф. Глянув в зеркала В.Вулф, увидишь не свое отражение и не привыч- ные предметы. Встретишься взглядом с кем-то, кто, види- мо, и есть твое я, или познакомишься с твоим материали- зовавшимся представлением о себе. Предметы под влия- нием причудливо упавшего света вдруг приобретут дико- винные очертания, оживут, и выпустят из своих тайников пленницу – Правду. В повести о Флаше как минимум дважды возникает образ зеркала. Оно является символом самопознания, отождествления себя с самим собой. «… А то еще мисс Барретт поместилась вместе с ним перед зеркалом и стала спрашивать, отчего он лает и дрожит. Разве рыжий песик в зеркале – не он сам? И что это такое – ты сам? То, что видят люди? Или то, что ты есть?» (с.335) На эти ?ы даже человеку порой непросто ответить. Зеркало помогает человеку (или собаке) всмотреться в самого себя, разглядеть в себе не только внешность, но и саму сущность – свою душу: «…Флаш чувствовал себя выхолощенным, раздавленным, обесчещенным. Кто я теперь? – думал он, глядясь в зеркало. И зеркало, с грубой откровенностью всех зеркал, отвечало: «Ты – ничто».» (С.373)

Человеческие отношения волнуют Флаша не меньше его собственных. То, что он испытывает к своей хозяйке, а точнее было бы все-таки сказать, «к подруге», иначе как любовью не назовешь. Это не преданность (которую брезгливо называют «собачьей»), а именно любовь, которую он пронес через всю свою жизнь и которая прошла за это время ряд типичных для этого чувства стадий: 1. привязанность: «Он мечтал о прогулке; лапы у него затекали от лежания на кушетке… Но нет – хоть дверь стояла открытая, он не мог бросить мисс Барретт. …Флаш, когда открывался вольный мир, жертвовал всеми запахами Уимпол-стрит, чтоб только лежать у ее ног.» (с ) 2. восхищение: «Он смотрел, как тонкие руки мисс Барретт нежно поднимают шкатулку либо ожерелье со столика, и мохнатые его лапы словно сжимались, он мечтал о том, чтоб они тоже оканчивались десятью отдельными пальцами. Он вслушивался в ее низкий голос, скандирующий бессчетные слоги, и он мечтал о том дне, когда собственный его грубый рев вдруг обратится в ясные звуки, полные тайных значений.» (с.332)

3. ревность к сопернику: «Один вид этого господина – подтянутого, элегантного, крепкого, вечно теребящего желтые перчатки, - один его вид выводил Флаша из себя. О! С каким бы счастьем он вонзился ему в брюки зубами! И сжал бы их, сомкнул!» (с.341) 4. самопожертвование во имя любимой: после второй неудачной попытки избавиться от соперника Флаш размышляет: «Почему же он терпел поражение? – спрашивал себя Флаш. Потому, что он любил мисс Барретт. Глядя на нее исподлобья, пока она лежала на кушетке – суровая, молчащая, - он понимал, что он будет любить ее вечно. Но все не так-то просто устроено. Все устроено сложно. Кусая мистера Браунинга, он кусает и ее. Ненависть – не только ненависть; ненависть – еще и любовь.» (с.345) 5. непоколебимая вера и надежда на любимого человека. Оказавшись в Уайтчапел, похищенный и униженный, он продолжает искренне верить, что она придет и спасет его, во что бы то ни стало. Даже мысль о предательстве не возникает в его умной голове. «С шумом распахивалась и хлопала дрерь. Он оглядывался. А вдруг Уилсон? Или сам мистер Браунинг? Или мисс Барретт?» (с.351) 6. еще одно самопожертвование – он принял не только мужа своей возлюбленной, но еще и ее ребенка, ради чего ему пришлось окунуться в прошлое и проанализировать свои поступки: «Он получил кой-какие уроки. Уилсон однажды его поколотила. Он съел однажды зачерствевшие бисквиты, тогда как мог съесть их и свежими; он поклялся любить и не кусать. Все это взбивалось у него в голове, пока он лежал под кушеткой; и наконец он вышел на свет.» (с.369)

выводы Когда читаешь описание чувств и эмоций Флаша, трудно даже представить, что это написано от лица собаки. Гораздо естественнее было бы представить Флаша в образе человека. Но в том-то все и дело: собака не понимает человеческую речь и не может говорить, а значит, не может врать и притворяться. Ее мир – искренний и бескорыстный, ее любовь не требует ничего взамен. Мир Флаша гораздо более тонкий, он наполнен неведомыми человеку ароматами, звуками и чувствами, потому что те чувства, которые испытал этот пес, дано испытать не каждому человеку!...Когда читаешь описание чувств и эмоций Флаша, трудно даже представить, что это написано от лица собаки. Гораздо естественнее было бы представить Флаша в образе человека. Но в том-то все и дело: собака не понимает человеческую речь и не может говорить, а значит, не может врать и притворяться. Ее мир – искренний и бескорыстный, ее любовь не требует ничего взамен. Мир Флаша гораздо более тонкий, он наполнен неведомыми человеку ароматами, звуками и чувствами, потому что те чувства, которые испытал этот пес, дано испытать не каждому человеку!...

Источники: Вульф В. Избранное: Пер. с англ. / Вступ. Статья Е. Гениевой. – М.: Худож. лит., – 558 с. Екатерина Гениева Два "я" Вирджинии Вульф// «Вестник Европы» 2005,

Работу выполнили: Зарихта Н., 404а Вершкова Т., 404а, 2006