«Я родом не из детства – из войны» (Фронтовая судьба Юлии Друниной)

Юлия Друнина родилась 10 мая 1924 года в Москве. Отец историк и педагог Владимир Павлович Друнин, работал учителем истории в 1-й Московской спецшколе ВВС; мать Матильда Борисовна Друнина ( ), работала в библиотеке и давала уроки музыки. Жили в коммуналке, бедно.

С 1931 Юля училась в московской школе 131, где преподавал её отец. С детства она любила читать и не сомневалась, что будет литератором. В 11 лет начала писать стихи. Посещала литературную студию при Центральном Доме Художественного воспитания детей, помещавшуюся в здании Театра юного зрителя. В конце 1930-х годов участвовала в конкурсе на лучшее стихотворение. В результате, стихотворение «Мы вместе за школьной партой сидели…» было напечатано в «Учительской газете» и передано по радио.

Ах, детство! Мне, как водится, хотелось, Во всём с мальчишками быть наравне. Но папа с мамой не ценили смелость: Ведь ты же девочка!– твердили мне.– Сломаешь голову, на крыше сидя. Бери вязанье да садись за стол. И я слезала с крыши, ненавидя Свой женский, слабый, свой прекрасный пол…

После начала Великой Отечественной войны, в семнадцатилетнем возрасте Юлия Друнина записалась в добровольную санитарную дружину при РОККе (Районное общество Красного Креста), работала санитаркой в глазном госпитале. Окончила курсы медсестер.

Я ушла из детства в грязную теплушку, В эшелон пехоты, в санитарный взвод. Дальние разрывы слушал и не слушал Ко всему привыкший сорок первый год. Я пришла из школы в блиндажи сырые, От Прекрасной Дамы в «мать» и «перемать», Потому что имя ближе, чем «Россия», Не могла сыскать.

В конце лета 1941 года, с приближением немцев к Москве, была направлена на строительство оборонительных сооружений под Можайском. Там, во время одного из авианалетов, она потерялась, отстала от своего отряда, и была подобрана группой пехотинцев, которым была очень нужна санитарка. Вместе с ними Юлия Друнина попала в окружение и 13 суток пробиралась к своим по тылам противника Качается рожь несжатая. Шагают бойцы по ней. Шагаем и мы - девчата, Похожие на парней. Нет, это горят не хаты - То юность моя в огне... Идут по войне девчата, Похожие на парней.

В той группе, что осталась от батальона, попавшего в окружение, Юля встретила свою первую любовь, самую возвышенную и романтическую. В стихах и в воспоминаниях она называла его Комбат с большой буквы, но нигде не упоминала его имени, хотя память о нём пронесла через всю войну и сохранила навсегда. Мы стояли у Москвы – реки, Тёплый ветер платьем шелестел. Почему-то вдруг из-под руки, На меня ты странно посмотрел– Так порою на чужих глядят. – Ну какой же из тебя солдат? Как была ты, право, на войне? Неужель спала ты на снегу, Автомат пристроив в головах? Я тебя представить не могу В стоптанных солдатских сапогах!.. Я же вечер вспомнила другой: Миномёты били, падал снег. И сказал мне тихо дорогой, На тебя похожий человек: – Вот лежим и мёрзнем на снегу, Будто и не жили в городах... Я тебя представить не могу В туфлях на высоких каблуках...

До конца Великой Отечественной войны Юлия Друнина была санинструктором..

Глаза бойца слезами налиты, Лежит он, напружиненный и белый, А я должна приросшие бинты С него сорвать одним движеньем смелым. Одним движеньем так учили нас. Одним движеньем только в этом жалость... Но встретившись со взглядом страшных глаз, Я на движенье это не решалась. На бинт я щедро перекись лила, Стараясь отмочить его без боли. А фельдшерица становилась зла И повторяла: "Горе мне с тобою! Так с каждым церемониться беда. Да и ему лишь прибавляешь муки". Но раненые метили всегда Попасть в мои медлительные руки. Не надо рвать приросшие бинты, Когда их можно снять почти без боли Я это поняла, поймешь и ты... Как жалко, что науке доброты Нельзя по книжкам научиться в школе!

Она радовалась, что попала на фронт, она радовалась, что ей удалось поучаствовать в великих сражениях, но насколько тяжело это было каждый день, изо дня в день… Холод, сырость, костров разводить нельзя, спали на мокром снегу, если удавалось переночевать в землянке – это уже удача, но все равно никогда не получалось как следует выспаться, едва приляжет сестричка – и опять обстрел, и опять в бой, раненых выносить, и многопудовые сапоги с налипшей грязью, длительные переходы, когда она буквально падала от усталости, а надо было все равно идти, просто потому, что надо…

Только что пришла с передовой Мокрая, замерзшая и злая, А в землянке нету никого, И, конечно, печка затухает. Так устала - руки не поднять, Не до дров, - согреюсь под шинелью. Прилегла, но слышу, что опять По окопам нашим бьют шрапнелью. Из землянки выбегаю в ночь, А навстречу мне рванулось пламя. Мне навстречу - те, кому помочь Я должна спокойными руками. И за то, что снова до утра Смерь ползти со мною будет рядом, Мимоходом:"Молодец, сестра!" - Крикнут мне товарищи в награду. Да еще сияющий комбат Руки мне протянет после боя: - Старшина, родная! Как я рад, Что опять осталась ты живою!

По прибытии на фронт Юлия Друнина получила назначение в 667-й стрелковый полк 218-й стрелковой дивизии. В этом же полку воевала санинструктор Зинаида Самсонова (погибла 27 января 1944 года, посмертно удостоена звания Героя Советского Союза), которой Друнина посвятила одно из самых проникновенных своих стихотворений «Зинка». ….... …С каждым днем становилось горше, Шли без митингов и знамен. В окруженье попал под Оршей Наш потрепанный батальон. Зинка нас повела в атаку, Мы пробились по черной ржи, По воронкам и буеракам, Через смертные рубежи. Мы не ждали посмертной славы, Мы хотели со славой жить....Почему же в бинтах кровавых Светлокосый солдат лежит? Ее тело своей шинелью Укрывала я, зубы сжав, Белорусские ветры пели О рязанских глухих садах…

Я только раз видала рукопашный, Раз наяву. И тысячу во сне. Кто говорит, что на войне не страшно, Тот ничего не знает о войне. В 1943 году Друнина была тяжело ранена осколок снаряда вошел в шею слева и застрял всего в паре миллиметров от сонной артерии. Не подозревая о серьезности ранения, она просто замотала шею бинтами и продолжала работать спасать других. Скрывала, пока не стало совсем плохо. Очнулась уже в госпитале и там узнала, что была на волосок от смерти. В госпитале, в 1943 году, она написала свое первое стихотворение о войне, которое вошло во все антологии военной поэзии:

После излечения Друнина попала в 1038-й самоходный артиллерийский полк 3-го Прибалтийского фронта. Воевала в Псковской области, затем в Прибалтике. В одном из боев была контужена и 21 ноября 1944 года признана негодной к несению военной службы. Закончила войну в звании старшины медицинской службы. За боевые отличия была награждена орденом Красной Звезды и медалью «За отвагу» На носилках, около сарая, На краю отбитого села, Санитарка шепчет, умирая: - Я еще, ребята, не жила... И бойцы вокруг нее толпятся И не могут ей в глаза смотреть: Восемнадцать - это восемнадцать, Но ко всем неумолима смерть... Через много лет в глазах любимой, Что в его глаза устремлены, Отблеск зарев, колыханье дыма Вдруг увидит ветеран войны. Вздрогнет он и отойдет к окошку, Закурить пытаясь на ходу. Подожди его, жена, немножко - В сорок первом он сейчас году. Там, где возле черного сарая, На краю отбитого села, Девочка лепечет, умирая: - Я еще, ребята, не жила...

Юлия Друнина трагически ушла из жизни, покончив с собой 20 ноября 1991 года. : «…Почему ухожу? По-моему, оставаться в этом ужасном, передравшемся, созданном для дельцов с железными локтями мире такому несовершенному существу, как я, можно, только имея крепкий личный тыл…» Ухожу, нету сил. Лишь издали (Всё ж крещёная!) помолюсь За таких вот, как вы, за избранных Удержать над обрывом Русь. Но боюсь, что и вы бессильны. Потому выбираю смерть. Как летит под откос Россия, Не могу, не хочу смотреть

Как и Марина Цветаева, она не признавала слово "поэтесса": на ее могиле (кладбище города Старый Крым) золотыми буквами выгравировано "Поэт Юлия Друнина". Она действительно была поэтом и бойцом, санинструктором, прошедшим жесточайшие бои Великой Отечественной, и там, на полях сражений, осталась её юность, её любовь, самые дорогие погибшие друзья. Юлия Владимировна бралась за перо, чтобы воскресить их, хотя бы на бумаге, не дать навеки уйти в страну забвения. Нет, это не заслуга, а удача Стать девушке солдатом на войне. Когда б сложилась жизнь моя иначе, Как в День Победы стыдно было б мне! С восторгом нас, девчонок, не встречали: Нас гнал домой охрипший военком. Так было в сорок первом. А медали И прочие регалии потом... Смотрю назад, в продымленные дали: Нет, не заслугой в тот зловещий год, А высшей честью школьницы считали Возможность умереть за свой народ.