«Ваш подвиг будет жить в веках» В.П.Астафьев «Прокляты и убиты» презентация книги о войне «Ваш подвиг будет жить в веках» В.П.Астафьев «Прокляты и убиты» презентация книги о войне Выполнила: Варламова Екатерина., Руководитель: Ефимова В. А

Военная тема всегда была особым явлением в нашей литературе, и не случайно произведение, ставшее основой русской прозы- «Слово о полку Игореве», обращается именно к теме воинского подвига, мужественного и истинно мужского противостояния не просто врагу, но тому, что осмысливается как зло, с которым необходимо бороться, если ты мужчина, воин, защитник семьи, земли, Родины. Наиболее яркое произведение о войне, созданное действительно в последние годы,- это роман В.П.Астафьева, но именно он требует внимания особого и подхода очень взвешенного. Военная тема всегда была особым явлением в нашей литературе, и не случайно произведение, ставшее основой русской прозы- «Слово о полку Игореве», обращается именно к теме воинского подвига, мужественного и истинно мужского противостояния не просто врагу, но тому, что осмысливается как зло, с которым необходимо бороться, если ты мужчина, воин, защитник семьи, земли, Родины. Наиболее яркое произведение о войне, созданное действительно в последние годы,- это роман В.П.Астафьева, но именно он требует внимания особого и подхода очень взвешенного.

Астафьев назвал роман жестоко, задавая тем самым тональность повествования о форсировании Днепра, и эпиграф, многозначительно взятый писателем из Евангелия, подхватывает тему: «Не убивай; кто же убьет, подлежит суду…» Астафьев назвал роман жестоко, задавая тем самым тональность повествования о форсировании Днепра, и эпиграф, многозначительно взятый писателем из Евангелия, подхватывает тему: «Не убивай; кто же убьет, подлежит суду…»

Итак, не убивай… подлежит суду… А судьей станет писатель- фронтовик, лауреат Государственных премий СССР и РСФСР, уважаемый, читаемый… Заголовок уже осудил, а эпиграф мотивировал осуждение… Итак, не убивай… подлежит суду… А судьей станет писатель- фронтовик, лауреат Государственных премий СССР и РСФСР, уважаемый, читаемый… Заголовок уже осудил, а эпиграф мотивировал осуждение…

В первой книге «Чертова яма» речь идет о новобранцах, которые в лагере Под Новосибирском не столько овладевают навыками, необходимыми Будущему бойцу, сколько пытаются выжить. Лагерь новобранцев в изображении писателя вызывает ассоциации с ГУЛАГом. Казарма, в которой разворачивается большая часть событий первой книги, -это и метафора государства, подавляющего личность, и мистическая бездна, «проклятое место, действительно, «чертова яма», и один из первых кругов ада. По мысли Астафьева, казарма чудовищно деформирует личность: «в казарме жизнь как таковая обезличивается».Может быть, потому, что писатель так остро чувствовал почти не ослабевающее давление со стороны системы, его внимание привлекли герои «некомплектные». Именно они оказались выдвинутыми на передний план: старообрядец Коля Рындин, богатырь и одновременно юродивый, блаженный, Леха Булдаков, «брехун и ловкач большой», «прохиндей»,пускающийся в рискованные игры с комиссаром Мельниковым, Зеленцов, по оценке председателя трибунала, «бунтарь- одиночка, разгильдяй, враг», во время суда открыто выплескивающий ненависть государству. В условиях регламентированной жизни, основанной на насилии и лжи, эти герои воспринимаются писателем как носители раскрепощающего начала, самим фактом своего существования ставящие под сомнение насаждаемый сверху «порядок».

Пиком в противостоянии власти и народа становится в первой книге романа эпизод расстрела братьев Снегиревых. За то, что отлучились домой, в родное село, расположенное неподалеку от лагеря, их в соответствии с приказом 277 объявляют дезертирами и приговаривают к расстрелу. Ужас в том, что расстрел этот никак не связан с реальной тяжестью совершенного братьями Снегиревыми проступка, расстрел- показательный, цель его- устрашение государством собственных граждан, поэтому «приговор окончательный, обжалованию не подлежит», и все надежды бойцов и командиров 21-го полка на помилование идут прахом. Пиком в противостоянии власти и народа становится в первой книге романа эпизод расстрела братьев Снегиревых. За то, что отлучились домой, в родное село, расположенное неподалеку от лагеря, их в соответствии с приказом 277 объявляют дезертирами и приговаривают к расстрелу. Ужас в том, что расстрел этот никак не связан с реальной тяжестью совершенного братьями Снегиревыми проступка, расстрел- показательный, цель его- устрашение государством собственных граждан, поэтому «приговор окончательный, обжалованию не подлежит», и все надежды бойцов и командиров 21-го полка на помилование идут прахом.

Книга вторая «Плацдарм» Книга вторая «Плацдарм» Идет 1943 год. Герои Астафьева прошли через сибирский учебный лагерь, а теперь они в погожий день купаются в Великой реке, которую им предстоит форсировать и в которой узнаем мы Днепр. Идет 1943 год. Герои Астафьева прошли через сибирский учебный лагерь, а теперь они в погожий день купаются в Великой реке, которую им предстоит форсировать и в которой узнаем мы Днепр.

На острове горели кусты, загодя облитые с самолетов горючей смесью, мечущихся в панике людей расстреливали из пулеметов, глушили минами, река вся густела и густела от человеческой каши… На острове горели кусты, загодя облитые с самолетов горючей смесью, мечущихся в панике людей расстреливали из пулеметов, глушили минами, река вся густела и густела от человеческой каши…

Старые и молодые, сознательные и несознательные, добровольцы и военкоматом мобилизованные, штрафные и гвардейцы, русские и нерусские, все одни и те же слова: «Мама! Божечка! Боже!» А пулеметы секли их и секли… Старые и молодые, сознательные и несознательные, добровольцы и военкоматом мобилизованные, штрафные и гвардейцы, русские и нерусские, все одни и те же слова: «Мама! Божечка! Боже!» А пулеметы секли их и секли…

Не просто страшно- это катастрофа космических масштабов, потому что это не только гибель людей, это гибель веры в то, что мир целесообразен, что этот мир- Божий, и не случайно в романе крики погибающих перекрывает голос самого автора: «Боженька, милый, за что, почему Ты выбрал этих людей и бросил их сюда, в огненное кипящее земное пекло, ими же сотворенное? Услышь, Господи, имя свое, стоном оно разносится в ночи над смертной холодной рекой. Здесь, в месте гибельном, ответь, за что караешь невинных? Слеп и страшен Твой суд…»

Это не просто призыв к Господу, это проклятие Ему, это убеждение, что мир наш отвратителен и обезбожен, лишен благодати. Оставим в стороне религиозное осмысление написанного, хотя В.П.Астафьев уже ответил на вопрос, за что людям этот ад- он «ими же сотворенный»; свое проклятие люди сотворили сами Это не просто призыв к Господу, это проклятие Ему, это убеждение, что мир наш отвратителен и обезбожен, лишен благодати. Оставим в стороне религиозное осмысление написанного, хотя В.П.Астафьев уже ответил на вопрос, за что людям этот ад- он «ими же сотворенный»; свое проклятие люди сотворили сами

В романе автор не только рисует трагические картины войны, он пытается дать философское осмысление происходящего, и это вполне в традициях русской литературы. В.П.Астафьев одному из персонажей, интеллигентному Ашоту Васконяну, отводит роль героя, склонного к рефлексии, способного, в силу своего воспитания, образования, осмыслить увиденное и пережитое. Ашота симпатизирующий ему командир переводит в штаб, в спецотдел, где он мог бы легко и безопасно пересидеть войну, но рвется Ашот в родную роту, потому что « до трепета в сердце полюбил этих ребят». А еще он мучился вечными вопросами… Только вот эти вечные вопросы решает герой Астафьева в духе современной публицистики: марксизм, размышляет Ашот, «учение-то сие создано в Германии и завезено в качестве подарка в Россию бандой оголтелых самоэмигрантов…». Погибнет Васконян в череде других страдальцев в бессмысленной бойне. Страдальцы- именно такой образ рождается в романе. Вот это изображение солдата кажется расходящимся с традиционным отношением к воину, защитнику, которое сложилось в русском обществе.

Война в романе трактуется Астафьевым как центральное событие отечественной истории ХХ века: с одной стороны, это Божье возмездие за грех большевизма, а с другой, выигранная неимоверными усилиями и огромными жертвами, она надрывает народный организм, который уже не способен восстановиться (мы – «надсаженный народ»[18], говорит Астафьев). По мнению писателя, именно власть «устроила» народу эту ситуацию «героического преодоления трудностей». Война в романе трактуется Астафьевым как центральное событие отечественной истории ХХ века: с одной стороны, это Божье возмездие за грех большевизма, а с другой, выигранная неимоверными усилиями и огромными жертвами, она надрывает народный организм, который уже не способен восстановиться (мы – «надсаженный народ»[18], говорит Астафьев). По мнению писателя, именно власть «устроила» народу эту ситуацию «героического преодоления трудностей». По существу, Астафьев своим романом попытался изменить оптику в восприятии войны: сместить взгляд с Победы в ней на вопрос о цене победы[34]. Однако того интеллектуального, психологического и нравственного эффекта, на который рассчитывал автор, книга не произвела. Причины этого не только в известной противоречивости авторской точки зрения или художественной уязвимости романа, конечно, уступающего эстетически лучшим астафьевским произведениям, но и в механизмах массового сознания, не захотевшего осуществлять работу, к которой писатель призывал общество. По существу, Астафьев своим романом попытался изменить оптику в восприятии войны: сместить взгляд с Победы в ней на вопрос о цене победы[34]. Однако того интеллектуального, психологического и нравственного эффекта, на который рассчитывал автор, книга не произвела. Причины этого не только в известной противоречивости авторской точки зрения или художественной уязвимости романа, конечно, уступающего эстетически лучшим астафьевским произведениям, но и в механизмах массового сознания, не захотевшего осуществлять работу, к которой писатель призывал общество.