АЛЕКСАНДР СОЛЖЕНИЦЫН г. В 1970 году Александр Исаевич получил Нобелевскую премию по литературе.

В 1970 году Александр Исаевич был удостоен Нобелевской премии по литературе. В 1971 году была издана первая редакция «Августа Четырнадцатого». В результате власти обрушили на писателя волну преследования и клеветы. В сентябре 1973 года КГБ захватывает тайник с рукописью «Архипелага». В 1970 году Александр Исаевич был удостоен Нобелевской премии по литературе. В 1971 году была издана первая редакция «Августа Четырнадцатого». В результате власти обрушили на писателя волну преследования и клеветы. В сентябре 1973 года КГБ захватывает тайник с рукописью «Архипелага».

После этого писатель разрешает публикацию книги за рубежом. В начале февраля 1974 года Солженицын был арестован, лишен гражданства и выслан из страны в ФРГ. До 1976 года он жил в Цюрихе, затем в штате Вермонт в США. После этого писатель разрешает публикацию книги за рубежом. В начале февраля 1974 года Солженицын был арестован, лишен гражданства и выслан из страны в ФРГ. До 1976 года он жил в Цюрихе, затем в штате Вермонт в США. Лишь с 1990 года проза писателя стала печататься на родине. 16 августа того же года ему было возвращено гражданство. Лишь с 1990 года проза писателя стала печататься на родине. 16 августа того же года ему было возвращено гражданство.

Но возвращение в Россию далось Солженицыну нелегко. Он настаивал, что прежде всего в страну должны вернуться его книги. И первой из них- «Архипелаг ГУЛАГ», яростное обвинение тоталитарного режима в преступлениях против собственного народа и человечности. Но возвращение в Россию далось Солженицыну нелегко. Он настаивал, что прежде всего в страну должны вернуться его книги. И первой из них- «Архипелаг ГУЛАГ», яростное обвинение тоталитарного режима в преступлениях против собственного народа и человечности.

Жанр книги автор определил как «опыт художественного исследования». Воспоминания 227 узников сталинских лагерей и трагический личный опыт писателя составили основу этого грандиозного по замыслу и масштабу воплощения произведения, запечатлевшего трагический опыт растления России коммунистическим режимом. Жанр книги автор определил как «опыт художественного исследования». Воспоминания 227 узников сталинских лагерей и трагический личный опыт писателя составили основу этого грандиозного по замыслу и масштабу воплощения произведения, запечатлевшего трагический опыт растления России коммунистическим режимом.

После Октябрьской революции народ лишился нравственной основы, а поэтому идеология тоталитаризма не нашла в массах необходимого сопротивления. После Октябрьской революции народ лишился нравственной основы, а поэтому идеология тоталитаризма не нашла в массах необходимого сопротивления. Документальная основа книги подчеркивается включенными в ткань произведения стенограммами открытых судебных процессов- этапов воцарения страшной репрессивной системы. Двадцать лет потребовалось стране, чтобы окончательно погрузиться во тьму беззакония. Документальная основа книги подчеркивается включенными в ткань произведения стенограммами открытых судебных процессов- этапов воцарения страшной репрессивной системы. Двадцать лет потребовалось стране, чтобы окончательно погрузиться во тьму беззакония.

1937 годэта веха вместе с 1917 для писателя решающая. Он говорил о непрерывных превращениях палача и жертвы. Сегодняшний палач может завтра стать жертвой, а жертва едва ли не всегда готова стать палачом. Отсюда процветание всеобщего доносительства, слежки друг за другом годэта веха вместе с 1917 для писателя решающая. Он говорил о непрерывных превращениях палача и жертвы. Сегодняшний палач может завтра стать жертвой, а жертва едва ли не всегда готова стать палачом. Отсюда процветание всеобщего доносительства, слежки друг за другом.

Доносительство и есть всеобщая форма соучастия граждан в преступлениях государства против своего народа. Доносительство и есть всеобщая форма соучастия граждан в преступлениях государства против своего народа. Эта книга еще и о мучительном прозрении человека, преданного фальшивым идеалам. Вначале Солженицын защищал марксизм и доказывал, что Сталин лишь исказил гуманистическое ленинское учение. Эта книга еще и о мучительном прозрении человека, преданного фальшивым идеалам. Вначале Солженицын защищал марксизм и доказывал, что Сталин лишь исказил гуманистическое ленинское учение.

В начале книги автор поставил «Посвящение»: «Посвящаю всем, кому не хватило жизни об этом рассказать. И да простят они мне, что я не все увидел, не все вспомнил, не обо всем догадался».»Архипелаг»- страшная в своей бытовой реалистичности книга. Трудно даже представить себе, до какой степени можно растоптать человеческое достоинство, уничтожить личность, низведя ее до толпы «зеков», сломать волю, растворить мысли и чувства в элементарных физиологических потребностях организма, находящегося на грани человеческого существования. В начале книги автор поставил «Посвящение»: «Посвящаю всем, кому не хватило жизни об этом рассказать. И да простят они мне, что я не все увидел, не все вспомнил, не обо всем догадался».»Архипелаг»- страшная в своей бытовой реалистичности книга. Трудно даже представить себе, до какой степени можно растоптать человеческое достоинство, уничтожить личность, низведя ее до толпы «зеков», сломать волю, растворить мысли и чувства в элементарных физиологических потребностях организма, находящегося на грани человеческого существования.

«Если бы чеховским интеллигентам, все гадавшим, что будет через двадцать- тридцать-сорок лет, ответили бы, что через сорок лет на Руси будет пыточное следствие, будут сжимать череп железным кольцом, опускать человека в ванну с кислотами, голого и привязанного пытать муравьями, пытать по неделе бессонницей, жаждой, избивать в кровавое мясо,- ни одна бы чеховская пьеса не дошла до конца, все герои пошли бы в сумасшедший дом». «Если бы чеховским интеллигентам, все гадавшим, что будет через двадцать- тридцать-сорок лет, ответили бы, что через сорок лет на Руси будет пыточное следствие, будут сжимать череп железным кольцом, опускать человека в ванну с кислотами, голого и привязанного пытать муравьями, пытать по неделе бессонницей, жаждой, избивать в кровавое мясо,- ни одна бы чеховская пьеса не дошла до конца, все герои пошли бы в сумасшедший дом».

Солженицын показывает, какие необратимые, патологические изменения происходят в сознании арестованного человека. Из мира нормальной жизни ты перемещаешься в другое пространство, в мир жестокости, беспринципности, бесчестности, безобразия, грязи, насилия, уголовщины; в мир, где можно выжить, лишь приняв добровольно его свирепые, волчьи законы; в мир, где быть человеком не положено, даже смертельно опасно, а не быть человеком -значит сломаться навсегда, перестать себя уважать, низвести себя на уровень отбросов общества и так же к себе и относиться. Солженицын показывает, какие необратимые, патологические изменения происходят в сознании арестованного человека. Из мира нормальной жизни ты перемещаешься в другое пространство, в мир жестокости, беспринципности, бесчестности, безобразия, грязи, насилия, уголовщины; в мир, где можно выжить, лишь приняв добровольно его свирепые, волчьи законы; в мир, где быть человеком не положено, даже смертельно опасно, а не быть человеком -значит сломаться навсегда, перестать себя уважать, низвести себя на уровень отбросов общества и так же к себе и относиться.

Это мир, где люди одеты в серую лагерную рвань или в мешки, имеют на пропитание миску баланды, и четыреста, а может, триста, а то и сто двадцать пять граммов хлеба; и общениемат и блатной жаргон. Это мир, где люди одеты в серую лагерную рвань или в мешки, имеют на пропитание миску баланды, и четыреста, а может, триста, а то и сто двадцать пять граммов хлеба; и общениемат и блатной жаргон. Это внешняя ломка. А внутренняя еще круче. Начать с обвинения. Один из начальников заявил заключенным так:»Мы не будем трудиться доказывать чью-то вину. Пусть зек сам нам докажет, что не имел враждебных намерений!» Это внешняя ломка. А внутренняя еще круче. Начать с обвинения. Один из начальников заявил заключенным так:»Мы не будем трудиться доказывать чью-то вину. Пусть зек сам нам докажет, что не имел враждебных намерений!»

Писателю Илье Эренбургу в 1920 году в ЧК заявили;»Докажите, что вы не агент Врангеля!» Писателю Илье Эренбургу в 1920 году в ЧК заявили;»Докажите, что вы не агент Врангеля!» Следующий этап ломки сознанияотказ от самого себя, от своих убеждений. В тюрьму матери пишет дочь-школьница:»Скажи, напиши-виновата ты или нет. Если нетя тогда в комсомол не вступлю и за тебя не прощу. А если виноватая буду тебя ненавидеть и больше писать не буду». И мучается мать: как же дочери ненавидеть советскую власть, как ей жить без комсомола? Уж лучше пусть ненавидит меня». И пишет ей:»Я виновата… Вступай в комсомол». Следующий этап ломки сознанияотказ от самого себя, от своих убеждений. В тюрьму матери пишет дочь-школьница:»Скажи, напиши-виновата ты или нет. Если нетя тогда в комсомол не вступлю и за тебя не прощу. А если виноватая буду тебя ненавидеть и больше писать не буду». И мучается мать: как же дочери ненавидеть советскую власть, как ей жить без комсомола? Уж лучше пусть ненавидит меня». И пишет ей:»Я виновата… Вступай в комсомол».

Следующая ступень падения: политические заключенные старались поддерживать авторитет партии, которая их в тюрьму упекла. Вот одна партийка требует от камеры:»Не смейте потешаться над надзирателем! Он представляет здесь советскую власть!» Другая спрашивает: вон та немецкая коммунистка спрятала что-то в волосы, а тюрьма ведь наша, советская, может сообщить надзирательнице!? Следующая ступень падения: политические заключенные старались поддерживать авторитет партии, которая их в тюрьму упекла. Вот одна партийка требует от камеры:»Не смейте потешаться над надзирателем! Он представляет здесь советскую власть!» Другая спрашивает: вон та немецкая коммунистка спрятала что-то в волосы, а тюрьма ведь наша, советская, может сообщить надзирательнице!?

И последняя стадия: помогать партии в борьбе с врагами, потому что партия всегда права. Логика такая: чем больше посадят- тем скорее наверху поймут ошибку. Всю партию не арестуют, поэтому надо называть как можно больше фамилий и давать как можно больше фантастических показаний на невиновных! «Лес рубят -щепки летят»- была их оправдательная поговорка. Их мораль: я посажен зря, я невиновен, я хороший, а вот вокруг враги и сидят за дело. И последняя стадия: помогать партии в борьбе с врагами, потому что партия всегда права. Логика такая: чем больше посадят- тем скорее наверху поймут ошибку. Всю партию не арестуют, поэтому надо называть как можно больше фамилий и давать как можно больше фантастических показаний на невиновных! «Лес рубят -щепки летят»- была их оправдательная поговорка. Их мораль: я посажен зря, я невиновен, я хороший, а вот вокруг враги и сидят за дело.

Писатель считает, что в этих взглядах не только беда коммунистов, но и прямая вина, вина в самооправдании, в оправдании партии, советской власти, в снятии со всех, начиная с Ленина и Сталина, ответственности за большой террор, за государственный терроризм, как основу своей политики, за кровожадную теорию классовой борьбы, делающей уничтожение «врагов», насилие-- нормальным, естественным явлением общественной жизни. Писатель считает, что в этих взглядах не только беда коммунистов, но и прямая вина, вина в самооправдании, в оправдании партии, советской власти, в снятии со всех, начиная с Ленина и Сталина, ответственности за большой террор, за государственный терроризм, как основу своей политики, за кровожадную теорию классовой борьбы, делающей уничтожение «врагов», насилие-- нормальным, естественным явлением общественной жизни.

Сама идея лагерей, этого орудия «перековки» человека, рождалась ли она в головах теоретиков военного коммунизмаЛенина и Троцкого, Сталина и Дзержинского, не говоря уже о практических организаторах АрхипелагаЯгоды, Ежова, Берия, Френкеля и других, была безнравственна, порочна, бесчеловечна. Солженицын с возмущением приводит примеры теоретических высказываний сталинских палачей, вроде Вышинского: «Уголовники– это наиболее близкие к трудящимся массам социальные элементы; от пролетариата рукой подать до люмпенпролетариата, а там уж совсем близко «блатные». Сама идея лагерей, этого орудия «перековки» человека, рождалась ли она в головах теоретиков военного коммунизмаЛенина и Троцкого, Сталина и Дзержинского, не говоря уже о практических организаторах АрхипелагаЯгоды, Ежова, Берия, Френкеля и других, была безнравственна, порочна, бесчеловечна. Солженицын с возмущением приводит примеры теоретических высказываний сталинских палачей, вроде Вышинского: «Уголовники– это наиболее близкие к трудящимся массам социальные элементы; от пролетариата рукой подать до люмпенпролетариата, а там уж совсем близко «блатные».

Солженицын говорит, что не сами эти палачи определили, что блатные-- наши союзники по построению коммунизма. Достаточно вспомнить знаменитый ленинский лозунг «Грабь награбленное!», и понимание «диктатуры пролетариата» как правового и политического беспредела, не связанного никакими законами и нормами, и коммунистическое отношение к собственности («всенаше общее»). Солженицын говорит, что не сами эти палачи определили, что блатные-- наши союзники по построению коммунизма. Достаточно вспомнить знаменитый ленинский лозунг «Грабь награбленное!», и понимание «диктатуры пролетариата» как правового и политического беспредела, не связанного никакими законами и нормами, и коммунистическое отношение к собственности («всенаше общее»).

В ГУЛАГе вся безотчетная власть передавалась самым заядлым, матерым блатникам. По законам этой системы строилось все советское общество. В ГУЛАГе вся безотчетная власть передавалась самым заядлым, матерым блатникам. По законам этой системы строилось все советское общество. Свой позорный вклад в воспевание усовершенствованного рабства внесли советские писатели со главе с Горьким. «В гнездо бесправия, произвола и молчания прорывается сокол и буревестник! Первый русский писатель! Вот он им пропишет! Вот он и покажет!» Начальство лагерей прятало уродство и организовывало показуху. Свой позорный вклад в воспевание усовершенствованного рабства внесли советские писатели со главе с Горьким. «В гнездо бесправия, произвола и молчания прорывается сокол и буревестник! Первый русский писатель! Вот он им пропишет! Вот он и покажет!» Начальство лагерей прятало уродство и организовывало показуху. «На скамьях сидели воры и все… читали газеты! Никто из них не смел встать и пожаловаться. «На скамьях сидели воры и все… читали газеты! Никто из них не смел встать и пожаловаться.

Но они придумали: держать газеты вверх ногами. И Горький подошел к одному и молча перевернул газету. Заметил! Догадался! Не покинет! Защитит!» Но они придумали: держать газеты вверх ногами. И Горький подошел к одному и молча перевернул газету. Заметил! Догадался! Не покинет! Защитит!» И вдруг в детколонии какой-то 14-летний мальчишка сказал: «Слушай, Горький, все, что видишь, это неправда! А хочешь знать правду?» И вдруг в детколонии какой-то 14-летний мальчишка сказал: «Слушай, Горький, все, что видишь, это неправда! А хочешь знать правду?» И велено всем было выйти вон- и мальчик полтора часа рассказывал писателю. Горький вышел из барака, обливаясь слезами. Его повезли обедать к начальнику лагеря. И велено всем было выйти вон- и мальчик полтора часа рассказывал писателю. Горький вышел из барака, обливаясь слезами. Его повезли обедать к начальнику лагеря. Едва пароход с писателем отплыл, мальчишку расстреляли. А Горький оставил запись в «Книге отзывов» такую запись: Едва пароход с писателем отплыл, мальчишку расстреляли. А Горький оставил запись в «Книге отзывов» такую запись:

«Не хочется впасть в шаблонные похвалы изумительной энергии людей, которые, являясь зоркими неумолимыми стражами революции, умеют вместе с тем быть замечательно смелыми творцами культуры». «Не хочется впасть в шаблонные похвалы изумительной энергии людей, которые, являясь зоркими неумолимыми стражами революции, умеют вместе с тем быть замечательно смелыми творцами культуры».

Солженицын, размышляя над трагическими судьбами отечественной интеллигенции, изуродованной, онемевшей, сгинувшей в лагерях, пишет об извращенном понятии этого слова в Советском Союзе: «К интеллигенции стали относить партийных, государственных, военных и профсоюзных бюрократов…» Солженицын, размышляя над трагическими судьбами отечественной интеллигенции, изуродованной, онемевшей, сгинувшей в лагерях, пишет об извращенном понятии этого слова в Советском Союзе: «К интеллигенции стали относить партийных, государственных, военных и профсоюзных бюрократов…»

Писатель считает, что « интеллигент не определяется профессиональной принадлежностью и родом занятий. Хорошее воспитание и хорошая семья еще не обязательно вырастят интеллигентного человека. Интеллигентэто тот, чьи интересы и воля к духовной стороне жизни настойчивы и постоянны, не понуждаемы внешними обстоятельствами и даже вопреки им. Интеллигент- это тот, чья мысль не подражательна». Писатель считает, что « интеллигент не определяется профессиональной принадлежностью и родом занятий. Хорошее воспитание и хорошая семья еще не обязательно вырастят интеллигентного человека. Интеллигентэто тот, чьи интересы и воля к духовной стороне жизни настойчивы и постоянны, не понуждаемы внешними обстоятельствами и даже вопреки им. Интеллигент- это тот, чья мысль не подражательна».

О Солженицыне и его произведении другой борец с советской тиранией академик А.Д.Сахаров писал:» Особая, исключительная роль Солженицына в духовной истории страны связана с бескомпромиссным, точным и глубоким освещением страданий людей и преступлений режима, неслыханных по своей массовой жестокости и сокрытости… О Солженицыне и его произведении другой борец с советской тиранией академик А.Д.Сахаров писал:» Особая, исключительная роль Солженицына в духовной истории страны связана с бескомпромиссным, точным и глубоким освещением страданий людей и преступлений режима, неслыханных по своей массовой жестокости и сокрытости… Писатель является гигантом борьбы за человеческое достоинство в современном трагическом мире». Писатель является гигантом борьбы за человеческое достоинство в современном трагическом мире».

В лице ученого Сахарова и узника ГУЛАГа, ставшего писателем, русская культура открыла внутри себя источник своего спасения, освобождения, возрождения. С двух сторон круг позора, рабства, обезличивания, отделявший Россию от остального мира, был разорван. В лице ученого Сахарова и узника ГУЛАГа, ставшего писателем, русская культура открыла внутри себя источник своего спасения, освобождения, возрождения. С двух сторон круг позора, рабства, обезличивания, отделявший Россию от остального мира, был разорван. «Скажут нам: что ж может литература против безжалостного натиска открытого насилия? Не забудем, что насилие не живет одно, оно непременно связано с ложью… Писателю доступно победить ложь. В борьбе с ложью искусство всегда побеждало, всегда побеждает-- зримо, неопровержимо для всех! Против многого в мире может выстоять ложь-- но только не против искусства!» «Скажут нам: что ж может литература против безжалостного натиска открытого насилия? Не забудем, что насилие не живет одно, оно непременно связано с ложью… Писателю доступно победить ложь. В борьбе с ложью искусство всегда побеждало, всегда побеждает-- зримо, неопровержимо для всех! Против многого в мире может выстоять ложь-- но только не против искусства!» Одно слово правды весь мир перетянет! Эта русская пословица могла ба стать эпиграфом ко всему творчеству великого писателя 20 века Александра Солженицына. Одно слово правды весь мир перетянет! Эта русская пословица могла ба стать эпиграфом ко всему творчеству великого писателя 20 века Александра Солженицына.