ППП Помню, я что-то посвятил матери в день её именин… Из автобиографических записей Н. Некрасова Ахметова Вера Владимировна, учитель русского языка и литературы МАОУ «Лесновская ООШ» Новгородского муниципального района Новгородской области ППП Помню, я что-то посвятил матери в день её именин… Из автобиографических записей Н. Некрасова Ахметова Вера Владимировна, учитель русского языка и литературы МАОУ «Лесновская ООШ» Новгородского муниципального района Новгородской области

Детские годы Некрасова прошли в селе Грешнёво (ныне село Некрасово) близ Ярославля, в имении отца.

«Нет, это всё-таки интересно, - думал Коля Коля Коля, - что там рисует Андрюша?» Няня уж е уже дважды напоминала: «Спать, спать пора пора, голуби!» Но Коле не до сна. Остаётся Остаётся немного – всего пять-шесть букв букв. Зачем переносить на завтра то, что можно можно мож можно сделать сейчас? В углу, у маленького столика, поджав под себя ногу, удобно устроился Андрюша. Он усердно водил кисточкой по бумаге. Вдруг Коля услышал за спиной тихое сопенье и быстро обеими руками закрыл лежавшую перед ним тетрадь. – Не прячь, покажи, пожалуйста. Я никому ни слова, - просил Андрюша, заложив руки за спину. – Нет! Не сейчас! – Ну и не надо, ну и не показывай! Если хочешь знать, мне это совсем даже неинтересно, - обиженный, брат направился на своё место. Вот наконец дописана последняя буква. Коля аккуратно свернул тетрадь в трубку и, перевязав её шёлковой голубой лентой, спрятал в шкаф. «Нет, это всё-таки интересно, - думал Коля Коля Коля, - что там рисует Андрюша?» Няня уж е уже дважды напоминала: «Спать, спать пора пора, голуби!» Но Коле не до сна. Остаётся Остаётся немного – всего пять-шесть букв букв. Зачем переносить на завтра то, что можно можно мож можно сделать сейчас? В углу, у маленького столика, поджав под себя ногу, удобно устроился Андрюша. Он усердно водил кисточкой по бумаге. Вдруг Коля услышал за спиной тихое сопенье и быстро обеими руками закрыл лежавшую перед ним тетрадь. – Не прячь, покажи, пожалуйста. Я никому ни слова, - просил Андрюша, заложив руки за спину. – Нет! Не сейчас! – Ну и не надо, ну и не показывай! Если хочешь знать, мне это совсем даже неинтересно, - обиженный, брат направился на своё место. Вот наконец дописана последняя буква. Коля аккуратно свернул тетрадь в трубку и, перевязав её шёлковой голубой лентой, спрятал в шкаф.

Вскоре поднялся со стула и Андрюша. В руках у него тоже ленточка, только другого цвета – пунцово - алая. И свёрток его побольше, повнушительнее. Забравшись в постель, Коля долго лежал с открытыми глазами. Он ждал Андрюшу. Но тот о чём-то долго разговаривал с няней в соседней комнате. Внимание Коли невольно привлёк доносившийся сквозь окно густой шум из сада. Это ветер гудел в вершинах старых лип. Но гудел он совсем не страшно, не так, как в долгие зимние ночи, - тихо, мягко, словно ласкался к кому-то. Коля мечтательно закрыл глаза. Признаться, холода уже порядком надоели. Скорее бы лето… Незаметно он заснул.

Проснулся он рано. Проворно спрыгнул с кровати, натянул штанишки и, шлёпая просторными домашними туфлями, кинулся к умывальнику. С улицы, сквозь полураскрытую форточку, долетел гортанный крик. Коля прислушался. Что это? Вернулись грачи? Не может быть! Вчера о них даже и помину не было. Ещё полно кругом снега, и сугробы доходят до самых окон. Но крик повторился – солидный, уверенный, звучный. Не выдержав, мальчик прямо с полотенцем в руках забрался на подоконник. Так и есть! Грач! Белоносый и какой-то немного потрёпанный, должно быть, не успелуспелуспелуспелуспел успел привести себя в порядок после после после после посл после долгой дороги. Коле кажется, кажется, что этого грача он видел в в прошлом году. Уж очень голос знакомый знакомый. Ну, конечно, тот самый1 самый!

Вдруг кто-то сильно дёрнул за конец спустившегося полотенца. – Ой! – испуганно воскликнул Коля. Посмотрев вниз, он увидел Андрюшу. – Ты зачем туда забрался? Вдруг папенька заметит? – Ну и пусть, - спрыгнул Коля на пол. – Я на грача смотрел. – На грача? На какого грача? – Из далёких стран прилетел. На своё место вернулся. Прошлогодний. Я его сразу узнал, честное слово! – Так уж и узнал, - усомнился Андрюша. – Они, грачи, все одинаковые. – А вот и нет. Он особенный, горластый! – Все они горластые! Заслышав голоса детей, в комнате появилась няня. Она в новом сатиновом платье со светлым горошком, сияющая, оживлённая. - Воркуете, голуби? Воркуйте, воркуйте. Есть о чём погуторить. Нынче у матушки вашей, Елены Андреевны, дай ей бог здоровья, день ангела. Чай, не забыли? Смешная няня. Разве можно об этом забыть!

… Мать сидела в своём любимом стареньком кресле, обитом жёлтой кожей. Она в длинном белом платье с широкими рукавами. Её красивые русые волосы уложены в большой узел. На шее – крупные янтарные бусы, на руках – тонкие золотые браслеты. Позади кресла – отец с нафабренными усами, в новом мундире без погон. Он держал правую руку на груди. В комнате всё как будто прежнее, и в то же время ощущалось что-то неуловимо новое, праздничное. Светлее обычного поблёскивал рояль. Не так строго, как всегда, смотрели с портретов дед Сергей Алексеевич и прадед Алексей Яковлевич, о которых часто напоминал детям отец. А это что за прелесть! Букет алых живых роз! Коля и не знал, что их вчера совсем неожиданно прислал Пётр Васильевич Катанин из своей оранжереи. Вот они-то, должно быть, да утреннее солнце, пробивающееся через серые шторы, и создавали эту праздничную обстановку в комнате.

Как старший первым подошёл к родителям Андрюша. Он шаркнул ногой и звучно поцеловал волосатую руку отца. Затем осторожно наклонился к нежно пахнущим худеньким рукам матери. Настала очередь Коли. Забыв об отце, он бросился к матери на шею, осыпал её поцелуями. На глазах Елены Андреевны слёзы. Она горячо любит сыновей, оба они дороги ей, но к младшему у неё особое чувство. Он кажется ей чересчур бледным и хрупким, хотя болеет куда реже, чем Андрюша. Но вот мальчики, точно по команде, отступили на шаг от кресла. Развязав бант, Андрюша развернул свёрток. – Дорогая маменька! – дрогнувшим голосом произнёс он. – От всей души … от всей души поздравляю вас с днём ангела … Андрюша хотел ещё что-то сказать, но с ужасом почувствовал, что слова, которые он придумал и заучил вчера, сегодня куда-то исчезли. И он в смущении замолк.

- Ну-ка, посмотрим, что тут такое? – хрипло пробасил отец, протягивая руку к Андрюшиному листу. Мрачное лицо его вдруг оживилось. Он громко захохотал: - Молодец, Андрей! Знай, брат, наших! Что же так понравилось отцу? Колю разбирало любопытство. А отец, как бы угадывая его желание, повернул Андрюшин рисунок в сторону сыновей. Вот, значит, над чем трудился Андрюша! Ясно – это битва русских воинов с наполеоновскими солдатами. На первом плане – сам фельдмаршал Кутузов на белой лошади, толстый, в фуражке без козырька, с красным околышем. И вся грудь его в сверкающих орденах и медалях. Лошадь Кутузова так велика, что фигурки убегающих врагов кажутся ничтожными козявками. – Пришёл Кутузов бить французов! – продолжал оживлённо басить отец. – Ишь, как утекают! Ха-ха-ха! Хвалю, Андрей, хвалю. Должен из тебя отличный генерал выйти, даром, что ты у меня такой квёлый … Скажи, не так?

Неожиданный успех брата вдохновил Колю. Он уверенно расправил перед собой тетрадь и выразительно прочёл: Любезна маменька, примите Сей слабый труд И рассмотрите, Годится ли куда-нибудь … Стихи написаны крупными, довольно красивыми, хотя и не совсем ровными буквами. Некоторые из них слегка падают набок, другие чуточку уходят вверх или спускаются вниз. А вокруг – венок из полевых цветов: васильков, ромашек, колокольчиков, лютиков. Чуть пониже венка – лира с изогнутыми, как лебединые шеи, завитками. Неожиданный успех брата вдохновил Колю. Он уверенно расправил перед собой тетрадь и выразительно прочёл: Любезна маменька, примите Сей слабый труд И рассмотрите, Годится ли куда-нибудь … Стихи написаны крупными, довольно красивыми, хотя и не совсем ровными буквами. Некоторые из них слегка падают набок, другие чуточку уходят вверх или спускаются вниз. А вокруг – венок из полевых цветов: васильков, ромашек, колокольчиков, лютиков. Чуть пониже венка – лира с изогнутыми, как лебединые шеи, завитками.

- Что за прелесть! – восторгалась мать. - Нет, вы только посмотрите, Алексей Сергеевич. Какой чудесный венок! И стихи, стихи. Коля чувствовал себя на седьмом небе. На щеках его заиграл румянец... И вдруг, как гром среди ясного неба, раздался насмешливый голос отца: - Ерунда! Вздор! Он держал Колину тетрадь перед собой и ядовито кривил губы. Елена Андреевна … вырвала тетрадь из рук мужа. – Зачем вы так, Алексей Сергеевич?... Стихи – это прекрасно! Они облагораживают душу, - мать ещё крепче прижимала сына к себе… - Чепуха! Дурь! – всё более распаляясь, кричал отец, и левая щека дёрнулась несколько раз подряд.- В нашем роду стихоплётов не было и не будет. Служить пойдёт! Погоны наденет!

В зале сделалось тихо. Затем Елена Андреевна тронула мужа за руку и принуждённо-весёлым голосом сказала: «Завтракать пора, завтракать! Ступайте-ка, дети, в столовую…» Мальчуганы поспешили к двери. В коридоре Андрюша укоризненно проворчал: - Видишь, к чему твои вирши привели! Ты бы хоть со мной посоветовался. Я бы подсказал тебе. Нарисовали бы вместе, как Суворов через Чёртов мост переходит. Помнишь, в журнале было? И папенька бы остался доволен. – Но ведь сегодня не его именины, - с горечью возразил Коля. – Не для него стихи, для маменьки. – И сквозь слёзы у него с болью прорезалось: - А ведь я так старался, так старался! Если бы ты только знал.

А в окна неудержимо лились потоки ослепительного сол- солнечного света. Из старого пар- парка отчётливо доносились ликующие грачиные крики. Теперь их многое множество, и нельзя уже отличить в этом торжественном хоре голос знакомого горластого грача, первым появившегося в Грешнёве. И, прислушиваясь к этому весенне-праздничному шуму, Коля на минуту забыл о своём горе. Его неудержимо потянуло на улицу, в старый парк, к речке Самарке, на широкие просторы почерневших, дымящихся молочным маревом полей. А в окна неудержимо лились потоки ослепительного сол- солнечного света. Из старого пар- парка отчётливо доносились ликующие грачиные крики. Теперь их многое множество, и нельзя уже отличить в этом торжественном хоре голос знакомого горластого грача, первым появившегося в Грешнёве. И, прислушиваясь к этому весенне-праздничному шуму, Коля на минуту забыл о своём горе. Его неудержимо потянуло на улицу, в старый парк, к речке Самарке, на широкие просторы почерневших, дымящихся молочным маревом полей.

Некрасовы, живя в Грешнёве, были прихожанами церкви Петра и Павла, выстроенной в 1791 году в селе Абакумцево. Возле неё похоронены не только дед поэта, но и его мать и отец, его дядюшки, его братья. Этот храм описывается в стихотворении «Рыцарь на час»: « В стороне от больших городов, Посреди бесконечных лугов, За селом, на горе невысокой, Вся бела, вся видна при луне, Церковь старая чудится мне…» « В стороне от больших городов, Посреди бесконечных лугов, За селом, на горе невысокой, Вся бела, вся видна при луне, Церковь старая чудится мне…»

У алтаря этой церкви, отмеченная скромным надгробным памятником, находится могила Елены Андреевны Некрасовой, матери поэта. Очень мало известно об этой замечательной женщине, которая оказала столь сильное влияние на формирование лучших душевных качеств поэта. Не сохранилось ни ее портрета, ни писем, ни личных вещей.

Использованные источники П. Лосев. «Город роковой».- М.: «Советская Россия», 1968; - картинка «Гостиная»; картинка «Река Самарка»; картинка «Грачи»; - портрет Некрасова; knigostock.com – картинка «Церковь»; - картинка «Надгробие матери поэта»; - картинка «В старом парке»; – картинка «Перо»; - картинка «Розы»; – картинка «Кутузов» – картинка «Родовое имение». П. Лосев. «Город роковой».- М.: «Советская Россия», 1968; - картинка «Гостиная»; картинка «Река Самарка»; картинка «Грачи»; - портрет Некрасова; knigostock.com – картинка «Церковь»; - картинка «Надгробие матери поэта»; - картинка «В старом парке»; – картинка «Перо»; - картинка «Розы»; – картинка «Кутузов» – картинка «Родовое имение».