На тему: Восстание 1877 года

Во время последней русско-турецкой кампании Дагестан, менее чем за 20 лет перед тем окончательно подчиненный Россией, сделал попытку освободиться из-под власти своей повелительницы. Попытка эта не имела, да едва ли и могла иметь какой либо серьезный успех, но неприятностей и осложнений она породила достаточно. Не обошлось тут и без человеческих жертв, при чем Россия лишилась некоторых верных и хороших слуг своих. Восстание это будет, конечно, в свое время подробно и обстоятельно разобрано историей. Теперь же далеко не лишнее закрепить в памяти возможно большее количество материалов, которые впоследствии могут послужить теми отдельными кирпичами, из которых будет построено целое здание. При этом особенную цену будут, конечно, иметь воспоминания участников описываемых событий и вообще лиц, так или иначе прикосновенных к ним.

Пишущему эти строки приходилось сталкиваться на Кавказе с лицами обеих этих категорий, и в последующем рассказе читатель найдет все наиболее ценное, извлеченное из их повествований. Сдача Шамиля на Гунибе в 1859 году и замирение в 1864 году всего Кавказского хребта не привели к замирению горских страстей. Они продолжали глухо бродить и ждали только удобной минуты, чтобы вспыхнуть с новой силой. Еще до начала кампании годов в Дагестане появились турецкие эмиссары, под видом скромных мулл и странников. Они бродили из аула в аул и везде проповедовали тарикат (Посвящение себя Богу, достигаемое главным образом углублением в себя и произнесением священных слов: «ля-илльи-иль-алла» (нет Бога, кроме Бога).), призывая народ покаяться в грехах и поднять оружие против неверных гяуров, во славу Аллаха и его великого пророка (газават). Они сулили за это райские блаженства на том свете и благоволение султана на этом

Когда же между Россией и Турцией вспыхнула война, рвение эмиссаров стало еще сильнее, а их проповедь еще убедительнее. Не смущаясь ничем, они громко заявляли, что русские войска уже разбиты на всех пунктах, что правоверные быстро двигаются внутрь России, что турецкие паши скоро займут Тифлис и тотчас же двинутся на Дагестан и далее на Астрахань. А как легко верится в то, чего желаешь и ожидаешь! Восстание вспыхнуло одновременно в разных округах Дагестана, но особенно сильная буря разыгралась в Кази-Кумухе. Это большой аул, лежащий верстах в тридцати от нынешней шоссейной дороги из Темир- Хан-Шуры в Хунзан и Гуниб. До 1812 года он был центром значительного ханства этого же имени, но в этом году ханство покорилось России и, прекратив свое самостоятельное существование, превратилось в Казикумухский округ, в каковом виде существует и по сие время. В дни восстания начальником этого округа был полковник Чембер. Он жил вместе со своим штабом (В состав этого штаба входили помощник начальника округа, делопроизводитель, врач и фельдшер.) в самом ауле Кумухе, а поодаль от этого последнего и уже по другую сторону бурной реки Кази-Кумухского койсу помещалась в укреплении русская воинская команда из 50 человек с офицером во главе Полковник Чембер еще за месяц до этого восстания узнал от лазутчиков и преданных ему горцев о начинавшемся движении среди лезгин и поспешил донести об этом в Темир-Хан- Шуру начальнику Прикаспийского края и командующему в нем войсками генералу Левану Ивановичу Меликову. Но в центре края или не поверили этому сообщению, или не придали ему должного значения, но только никаких приготовлений к подавлению восстания не было сделано; мало того, из Шуры хотели даже двинуть на театр военных действий с турками 21 пехотную дивизию...

Таким образом полковник Чембер не имел под руками никаких средств для борьбы с восстанием, когда оно вспыхнуло, и первый же вместе со своей семьей и штабом, а равно и с семьями служащих, попал в руки горцев. Затем все мужчины были убиты восставшими, а жены их и дети уведены в плен в аул Согратль Гунибского округа. Но, кроме администрации округа в Кумухе, как я сказал уже выше, стояла в укреплении небольшая воинская команда под начальством офицера-лезгина. Когда горцы многочисленной толпой осадили укрепление, этот офицер, находя сопротивление бесплодным, решил сдаться. Но команда запротестовала против этого, и фельдфебель от имени ее заявил офицеру, что они будут драться до последнего человека, до последнего патрона. Офицер настаивал и потребовал, чтобы открыли ворота укрепления. Их открыли, но когда малодушный начальник вышел, их тотчас же захлопнули, а сам он первый пал от пули из укрепления (В таком виде был передан данный эпизод пишущему эти строки лицом, близко стоявшим к описываемым событиям. Впрочем, рассказчик добавил, что официальное расследование установило невинность офицера, и вдова его получала пенсию.). Когда сдача таким образом не состоялась, горцы пошли на приступ. Так как команда была слишком малочисленна, чтобы защищать все укрепление, то, задержав осаждавших некоторое время у стен, солдаты заперлись все вместе в одной из башен, решив погибнуть там, а не сдаться. Горцы проникли в укрепление и безвыходным кольцом охватили башню; а затем, для ускорения победы, решили вместо долгой осады обложить башню хворостом и или выкурить храбрецов-русских, или сжечь их живьем. План тотчас же был приведен в исполнение, несмотря на выстрелы солдат, понявших, какая участь грозит им. Вот запылали костры, пламя стало проникать внутрь башни, дым душил храбрецов. Оставался один исход попытаться вырваться на свободу. И вот эти неизвестные герои с ружьями в руках стали выскакивать один за другим через каменную дверь и, конечно, тотчас же гибли под ударами многочисленных и ожесточенных врагов.

Таким образом погибло все русское мужское население Кумуха. Только один фельдшер спасся каким-то чудом и потом рассказывал об этих кровавых событиях. Уцелели также женщины и дети, которых отправили в глубину гор, в аул Согратль, где и посадили в яму в надежде взять потом хороший выкуп. Но эта надежда не сбылась, потому что русские войска тотчас же после первых вспышек восстания двинулись в горы Согратли, осадив, поставили первым условием принятия сдачи и пощады аула выдачу пленниц и детей. А в ожидании сдачи они стали обстреливать аул, и одна из гранат залетела в землянку, где сидели пленницы, не причинив, однако, им вреда. Горцы порешили выполнить предъявленное им требование и, посадив пленниц на лошадей, пустили их к русским, где их встретили прежде всего казаки. Потом все они получили пособия от казны за понесенный ими ущерб и в обеспечение их существования после безвременно погибших мужей. Потом все эти деньги были взысканы с восставших аулов.

Напрасно ближайшие сотрудники отговаривали его от этого; напрасно старуха-мать заклинала не выходить из укрепления и не рисковать жизнью. Юзбашев, полагая в этом свой служебный и нравственный долг, вышел один к восставшим и старался убедить их вернуться в аулы и отказаться от сумасбродных затей. Горцы, конечно, не послушали его, но отпустили обратно живым. Вернувшись невредимым в укрепление, храбрый полковник нашел, однако, свою мать помешавшейся от пережитого ей треволнения. Не достигнув ничего мирным путем, Юзбашев решил выдерживать осаду до последней капли крови. Стремясь отбросить горцев прочь, он предпринимал неоднократно ночные вылазки, в которых деятельным помощником был его ближайший сотрудник, подполковник Комаров. Каждая вылазка причиняла горцам довольно серьезный урон. Но, тем не менее, дела осажденных становились все хуже и хуже. Съестные припасы кончались; порох тоже был на исходе. Днем нельзя было показаться из казарм, чтобы горцы не приметили сверху и не пристрелили; число защитников все уменьшалось от болезней и ран... Но помощь была уже близка. Комаров, градоначальник Дербента, приняв команду над отрядом Тер-Гукасова и собрав все, что было под рукой, бросился на выручку Ахтов. И в то же самое время к укреплению шел с другой стороны отряд князя Чавчавадзе. Однако, Комаров успел подойти ранее Чавчавадзе и был встречен населением аула на коленях, с хлебом и солью в руках. Тем не менее, как достаточно уличенные в помощи восставшим ахтинцы были строго наказаны. Таким образом восстание дагестанцев было быстро потушено и ничего не принесло, кроме разгромов и казней. Все вожди мятежа были или казнены, или высланы в центральную Россию, после примерного наказания; на восставшие аулы была возложена денежная контрибуция; русские военные команды были увеличены... В числе подлежавших казни был и Мехти-бек Уцмиев, пойманный на пути в Турцию. Но, как раненый, он был помещен в госпиталь в Дербенте, где и умер. Молва говорила, что он принял яд, чтобы не подвергаться позору публичной казни.