Дочь легендарного героя Отчественной войны 1812 года Николая Николаевича Раевского и Софьи Алексеевны Константиновой, внучки Ломоносова. Жена( январь 1825 года) генерал - майора, князя Сергея Григорьевича Волконского. В 1826 году, после приговора Следственной комиссии, одной из первых последовала за мужем в Сибирь. Автор замечательных "Записок княгини Марии Волконской". Адресат писем М. С. Лунина, декабриста погибшего в Акатуе, в одиночном заключении, его последняя любовь. В 1856 году, после амнистии, вместе с мужем вернулась в Россию. Умерла на Украине, в селе Воронки в имении дочери Елены. Рядом с нею, через год, был похоронен ее супруг, князь - декабрист С.Г. Волконский.

Со старинной акварели смотрит на нас глубоким мечтательным взглядом прелестная молодая женщина. Нам не известны ни имя художника, ни точная дата создания портрета. Но зато мы знаем, что на нём изображена Марина Раевская одна из самых знаменитых женщин XIX века, дочь прославленного генерала 1812 года, светская красавица...

В семье Раевских подолгу гостил молодой Пушкин, знавший Марию Николаевну еще девочкой и увлеченный, как, впрочем, многие, ее красотой, умом и грацией. Следы пылкой юношеской влюбленности остались в душе поэта на всю жизнь. Раевской посвящено немало чудесных строк в пушкинских стихах и поэмах. Хотя бы эти:

Узнай, по крайней мере, звуки, Бывало, милые тебе, И думай, что во дни разлуки, В моей изменчивой судьбе, Твоя печальная пустыня, Последний звук твоих речей Одно сокровища, святыня. Одна любовь души моей.

Эти слова (из «посвящения к «Полтаве»), проникнутые печалью, каким-то удивительно нежным, благоговейным чувством, написаны в 1828 году. В это время Мария Николаевна уже несколько лет была замужем. За человеком суровым и замкнутым, много старше себя, героем битвы с наполеоновскими войсками и тоже генералом, как и ее отец. Муж Марии Николаевны принадлежал к знатному, богатому, обладавшему «высокими связями», «осыпаемому милостями монаршего двора» роду князей Волконских. Его высоко ценили в дворянском обществе, завидовали его положению, уважали за твердый, независимый характер. Словом, жизнь Марии Волконской, казалось бы, должна была быть безоблачной. Она провела почти год в Италии, у нее родился сын.

В декабре 1825 года произошло неслыханное, потрясшее все основы самодержавного «порядка» событие «дворянский бунт». В нем оказались замешаны люди, столь же высоко чтимые, занимавшие такое же привилегированное положение в «свете», как князь Волконский... Профили пятерых декабристов, погибших на эшафоте, заполняют поля черновиков пушкинских произведений. Остальные стали узниками страшных каменных мешков, «каторжной шантрапой», потерявшей все «права состояния» и вместе с ворами и убийцами шедшей по этапу в сибирские рудники... Немногие вернулись оттуда через тридцать лет по «милостивому» манифесту Александра II. Всего девятнадцать человек из ста двадцати...

Сергей Волконский вернулся. Встреча с этим суровым, пронзительно умным, «опростившимся» человеком стала для молодого литератора графа Льва Толстого огромным событием: он начал писать роман «Декабристы». В его сознании стал возникать облик Андрея Болконского. Марии Николаевны вскоре (в 1863 году) не стало. Лишь в 1902 году царская цензура решилась пропустить к опубликованию написанные ею по-французски «Записки». Это был потрясающий при всей его простоте документ, воссоздавший трагические эпизоды жизни ссыльнокаторжных декабристов. И ее собственной судьбы, которую она выбрала сама и которую многие считали добровольным самоубийством. Русские женщины, жены декабристов их было немного. Но их имена Волконская, Трубецкая, Муравьева и другие навсегда остались в литературе, в истории, в памяти, в сердцах... Им посвящена замечательная поэма Николая Алексеевича Некрасова «Русские женщины», созданная в годах.

Они не были революционерками эти юные, нежные, красивые женщины. Они даже как Мария Волконская, например, так до конца и не приняли «кровавых» замыслов своих мужей. Но они не смогли безмятежно «царить на балах» или наслаждаться материнством, зная, что дорогие им люди мучаются на каторге, в кандалах. Потому-то Некрасов и назвал две свои поэмы «Русские женщины», увидев в «самоотвержении, выказанном ими, свидетельство великих душевных сил, присущих русской женщине».

Много и часто теперь говорится о том, что Мария Раевская была слишком горда и самолюбива, не понимала мужа, порицала его за свою сломанную каторгой судьбу. Это не что иное, как вымысел непонятливых, холодных сердец, ничем не подкрепленный. Она любила мужа: отчаянно, тонко, вдохновенно, не с ослеплением " дамского восторженно - слепого романтизма", а с гордой готовностью пожертвовать для него всем, слив две Судьбы в единое целое. Ибо это в Ее понятии (да и в понятии многих, надеюсь!) и есть истинная любовь! Достойная дочери героя. Да и жены героя тоже, ведь :

Источники: wife/v...ya/history.html /index.html o/ wife/v...ya/history.html /index.html o/8035