«Но больше всего воображение Тома было потрясено странным, мрачного вида креслом с высокой спинкой, самой фантастической резьбой, с подушкой, обитой розовой. - презентация

1 «Но больше всего воображение Тома было потрясено странным, мрачного вида креслом с высокой спинкой, самой фантастической резьбой, с подушкой, обитой розовой материей с разводами; ножки его заканчивались круглыми шишками, старательно обернутыми красной шерстяной материей, словно это были пальцы, пораженные подагрой.

2 Резьба на спинке постепенно приняла очертания и выражение старого, сморщенного человеческого лица, подушка, обитая розовой материей, стала старинным жилетом с отворотами, круглые шишки разрослись в пару ног, обутых в красные суконные туфли, и все кресло превратилось в подбоченившегося, очень безобразного старика, джентльмена прошлого века»

3 «А впрочем, Том, я уклоняюсь в сторону. Том, этот рослый парень гнусный авантюрист. Стоит ему жениться на вдове, и он тотчас продаст всю обстановку и удерет. А что за этим последует? Вдова будет покинута и обречена на нищету, а я насмерть простужусь в лавке какого- нибудь старьевщика»

4 Вывод по Диккенсу Можно предположить, что Диккенс ведет рассказ от имени вещи для того, чтобы читатель-современник обратил внимание на важные для автора идеи, для выделения и акцентирования своей мысли. Он хочет заставить людей вокруг себя измениться.

5 «Жили некогда два великих мастера- оружейника, и звали их Масуд и Мунир. Некоторые склонны считать их Богами Небесного Горна или демонами подземной кузницы Нюринги, но я-то лучше многих знаю, что всякий кузнец в чем-то бог и в чем-то демон, и не верю я досужему вымыслу. Людьми они были, Масуд и Мунир, если были вообще...

6 А вот в то, что был Масуд учеником Мунира и от него получил в свое время именное клеймо мастера - в это верю. И не было оружейников лучше их. Но заспорили они однажды - чей меч лучше? - и решили выяснить это старинным испытанием. Ушли Масуд и Мунир, каждый с тремя свидетелями из потомственных молотобойцев и с тремя свидетелями из людей меча, ушли в Белые горы Сафед-Кух...

7 И вонзили оба мастера по лучшему клинку своей работы в дно осеннего ручья, чьи воды тихо несли осенние листья. И любой лист, наткнувшийся на меч Масуда, мгновенно рассекался им на две половинки - столь велика была жажда убийства, заключенная в лезвии. А листья, подплывавшие к клинку Мунира, огибали его в страхе и невредимыми плыли дальше по течению.

8 Говорят, что ударила тогда в ручей синяя молния с ясного неба, разделив его на два потока. И был первый поток, где стоял мудрый меч мастера Мунира, желтым от невредимых осенних листьев. И был второй поток, где стоял гордый меч мастера Масуда, красным - словно кровь вдруг потекла в нем вместо воды. И разделились с той минуты пути кузнецов.

9 Мунир с двенадцатью свидетелями ушел от ручья, а оставшийся в одиночестве Масуд прокричал им в спину, что наступит день - и у него тоже будет дюжина свидетелей, не боящихся смотреть на красный цвет. Страшной клятвой поклялся в том Масуд, и тогда ударила с неба вторая молния, тускло-багровая... Обернулся Мунир - и не увидел ученика своего, Масуда-оружейника, и меча его тоже не увидел. А два горных ручья тихо несли в водах своих осенние листья...»

10 Вывод по Олди Итак, в книге высказывается идея о том, что развитые разумные существа, независимо от их природы – человеческой или вещной – способны договориться между собой, понять друг друга. Неразумные же – нет. И если разумны обе общающиеся стороны, и можно договориться даже с вещью, то что же говорить о людях?..

11 Ведя параллельное повествование – от лица человека и от лица предмета, авторы как бы говорят своим читателям: «Допускайте все возможные варианты видения проблемы, а не зацикливайтесь на каком-то одном. Смотрите вглубь, не верьте поверхностному впечатлению. И тогда откроется суть проблемы, а вместе с ней – и возможные пути решения»

12 «Еще один мужчина заходит в обувной магазин купить черные туфли своей жене, которая только что умерла. Средний пульс прохожих - семьдесят девять ударов в минуту. Из шестидесяти находящихся в данный момент на улице прохожих больше всего - четверо - думают о жареной картошке, еще двое - о том, что бы они сделали с девушкой в шубке из леопарда. На проезжей части находятся в это время семьдесят четыре транспортных средства»

13 «Что же до лжепрорицателей, то их в моей коллекции насчитывается аккурат » «К 92 м видам всевозможных сюрпризов, коим я была свидетельницей, теперь прибавился еще один, девяносто третий; впервые за миллионы лет думающую керамическую вазу застали врасплох - и где?! В дешевой двухкомнатной квартирке в непрестижном районе южного Лондона»

14 «Что до цвета ее глаз, то всего в моей коллекции основных оттенков. У Розы глаза серые, такой цвет я называю «цветом кефали». Волосы каштановые. Из 52 оттенков каштанового цвета у нее тот, что я именую «генуэзским каштановым». Груди: всего-то 220 видов; ягодицы Я веду учет. Фиксирую. Делаю свое дело. Форма пупка - номер 67 из общего числа «Лысый мертвец» называется»

15 «Сегодня меня крадут в 3209 раз, если не считать 102 случаев, когда меня брали под честное слово - и не возвращали» «Существует 91 способ говорить правду - и 92 го я не услышала. Зато я услышала 59 й способ вранья (из существующих 210), который в моей коллекции именуется «дикая земляника»

16 «Мужчина в инвалидном кресле грузит детский велосипед в прикрепленный к креслу прицеп; всего существует тридцать два способа погрузить детский велосипед в прицеп (такого размера); это же - один из трех способов грузить в прицеп детский велосипед, который вам не принадлежит»

17 «Однако Роза, которая больше всего на свете хочет поскорей залезть под одеяло и в отличие от меня правду и ложь не коллекционирует, отводит Никки в гостиную и вручает ей комплект постельного белья»

18 «Кем только я не была! И чашкой для взбивания мыльной пены, и уксусницей, и урной с прахом, и шкатулкой для драгоценностей, и вазой, и мышеловкой, и чашей для вина, и бетономешалкой, и ночным горшком, и мензуркой, и орудием смерти, и дверной затычкой, и абажуром, и плевательницей, и ведерком для угля, и птичьим насестом, и музейным экспонатом, и божеством, и пепельницей. Если молчать как рыба и все покорно сносить, то люди из тебя и не то сделают! Так что у меня жизнь не сахар – а ведь я пять тысяч языков знаю!»

19 «Подлинность?! Подлинным до меня далеко. Я – не подлинник, я – оригинал, по сравнению с которым все остальные оригиналы – жалкие копии.»

20 «Горгоны, правда, получались не ахти какие, однако деньги покупатели платили за них сумасшедшие. Меня же так и не продали. Как бы мне хотелось объяснить это тем, что хозяин мастерской оставил меня у себя из чувства благодарности, но такое объяснение было бы ложью. Напротив, чтобы сбыть меня с рук, он каждый день делал все возможное. «Дешевая подделка мне не нужна», - говорили покупатели, даже когда хозяин готов был уступить меня по самой смехотворной цене, и такие отказы были отнюдь не самые грубые.

21 И я объявила войну. Мне, изобретшей красоту и подчинившей себе свет и тень, не слишком нравилось, когда умаляли мое достоинство. Разве не благодаря мне память из тьмы рассудка вырвалась на свет, разве не благодаря мне личное достояние стало общественным? Я указала им, где таится истинная красота; все второсортное наказуемо таково число брошенных об пол Горгон.»

22 «Есть у человека одна потребность, которая почти столь же насущна, как потребность в сне, пище или в воде, но поскольку потребность эта в сравнении с любой физической не столь сильна и мучительна, мы порой ее недооцениваем. Эта потребность - жить по правилам. Правила правят миром. Стоит нам пренебречь одним сводом правил, как на смену ему тут же возникает другой. Солнце всходит - солнце заходит. Вы курите вашим богам фимиам - они вам за это даруют здоровье. Идешь в магазин желаний - и приобретаешь товар. Мне, пожалуйста, волны поменьше. А мне - урожай побольше.

23 Для взрослых правила - то же, что для младенца соска или погремушка. Если подыхает твоя любимая свинья - значит, на это существует какое-то правило. Нет ничего страшнее, чем отсутствие правил. Люди готовы превозносить самые худшие правила – лишь бы только небосвод не обрушился на них беспричинно, против правил. Что может быть хуже, чем фортуна, спущенная с поводка?!»

24 Вывод по Фишеру Итак, Фишер устами предмета выражает свое негативное отношение ко всему человечеству в целом, и предмет нужен ему в качестве того, кто может претендовать на роль объективного наблюдателя, кто не является частью этого самого критикуемого человечества.

25 Выводы Повествование от имени предмета дает возможность авторам максимально свободно высказать свое мнение о людях. Предмет Диккенса – кресло – олицетворение того человека, каким его хочет видеть автор; не идеального, а реального – со своими слабостями и капризами, но поступающего более или менее разумно и по-возможности не в ущерб окружающим, не ущемляя их прав и достоинств, а, наоборот, помогая, пусть и из корыстных целей.

26 Ведя параллельное повествование от лица предмета и от лица человека, Олди доказывают возможность взаимопонимания даже между существами различной природы. Предмет нужен Фишеру в качестве «независимого» наблюдателя, так как он по самой своей природе никак не может являться представителем мира людей. Но если Фишер считает, что люди когда-то были нравственными, а потом скатились вниз и им уже не подняться и через предмет доносит эту истину до человечества, то Олди указывают тропинку, по которой люди могут вскарабкаться на вершину, и из «диких» превратиться в «блистающих»