Выполнила учитель русского языка и литературы МОУ сош 34 г.Комсомольска-на-Амуре Широкова Валентина Николаевна. - презентация

1 Выполнила учитель русского языка и литературы МОУ сош 34 г.Комсомольска-на-Амуре Широкова Валентина Николаевна

2 КАПИТАНСКАЯ ДОЧКА В ИЛЛЮСТРАЦИЯХ Г. ДМИТРИЕВОЙ

3 1. Матушка отыскала мой паспорт, хранившийся в ее шкатулке вместе с сорочкою, в которой меня крестили, и вручила его батюшке дрожащею рукою. Батюшка прочел его со вниманием, положил перед собою на стол и начал свое письмо. Любопытство меня мучило: куда же отправляют меня, если уж не в Петербург? Я не сводил глаз с пера батюшкина, которое двигалось довольно мед­ ленно. Наконец он кончил, запечатал письмо в од­ ном пакете с паспортом, снял очки и, подозвав меня, сказал: «Вот тебе письмо к Андрею Карловичу Р., моему старинному товарищу и другу. Ты едешь в Оренбург служить под его начальством».

4

5 2. Родители мои благословили меня. Батюшка сказал мне: «Прощай, Петр. Служи верно, кому присягнешь; слушайся начальников; за их лаской не гоняйся; на службу не напрашивайся; от службы не отговаривайся; и помни пословицу: береги платье снову, а честь смолоду».

6

7 3. Я приказал ехать на незнакомый предмет, который тотчас стал подвигаться нам навстречу. Через две минуты мы поравнялись с человеком. «Гей, добрый человек! - закричал ему ямщик. Скажи, не знаешь ли, где дорога?» Дорога-то здесь; я стою на твердой полосе, отвечал дорожный, - да что толку? - Послушай, мужичок, сказал я ему, знаешь ли ты эту сторону? Возьмешься ли ты довести меня до ночлега?.. Я велел ямщику ехать. Лошади тяжело ступали по глубокому снегу. Кибитка тихо подвигалась, то въезжая на сугроб, то обрушиваясь в овраг и переваливаясь то на одну, то на другую сторону.

8

9 4. «Хорошо, сказал я хладнокровно, если не хочешь дать полтину, то вынь ему что-нибудь из моего платья. Он одет слишком легко. Дай ему мой заячий тулуп...» - Заячий тулуп почти новешенький! и добро бы кому, а то пьянице оголтелому. Однако заячий тулуп явился. Мужичок тут же стал его примеривать. В самом деле, тулуп, из кото­рого успел и я вырасти, был немножко для него узок. Однако он кое-как умудрился и надел его, распоров по швам. Савельич чуть не завыл, услышав, как нитки затрещали. Бродяга был чрезвычайно доволен моим подарком. Он проводил меня до кибитки и сказал с низким поклоном: - Спасибо, ваше благородие! Награди вас господь за вашу добродетель. Век не забуду ваших милостей.

10

11 5. Тут вошла девушка лет осьмнадцати, круглолицая, румяная, с светло-русыми волосами, гладко зачесанными за уши, которые у ней так и горели. С первого взгляда она не очень мне понравилась. Я смотрел на нее с предубеждением...

12

13 6. Вдруг услышал я свое имя, громко произнесенное. Я оглянулся и увидел Савельича, сбегающего ко мне по нагорной тропинке... В это самое время меня сильно кольнуло в грудь пониже правого плеча; я упал и лишился чувств.

14

15 7. Пугачев сидел в креслах на крыльце комендантского дома. На нем был красный казацкий кафтан, обшитый галунами. Высокая соболья шапка с золотыми кистями была надвинута на его сверкающие глаза. Лицо его казалось мне знакомо. Казацкие старшины окружали его... Вдруг услышал я крик: «Постойте, окаянные! погодите!..» Палачи остановились. Гляжу: Савельич лежит в ногах у Пугачева.

16

17 8. Начинало смеркаться, когда пришел я к комендантскому дому. Виселица с своими жертвами страшно чернела.

18

19 9. Пугачев был, видно, в припадке великодушия. Он отворотился и отъехал, не сказав более ни слова. Швабрин и старшины последовали за ним. Шайка выступила из крепости в порядке. Народ пошел провожать Пугачева.

20

21 10. Я вошел в избу, или во дворец, как называли ее мужики. Она освещена была двумя сальными свечами, а стены оклеены были золотою бумагою; впрочем, лавки, стол, рукомойник на веревочке, полотенце на гвозде, ухват в углу и широкий шесток, уставленный горшками, все было как в обыкновенной избе. Пугачев сидел под образами, в красном кафтане, в высокой шапке и важно подбочась. Около него стояло несколько из главных его товарищей, с видом притворного подобострастии. Видно било, что весть о прибытии офицера из Оренбурга пробудила в бунтовщиках сильное любопытство и что они приготовились встретить меня с торжеством. Пугачев узнал меня с первого взгляду. Поддельная важность его вдруг исчезла. «А, ваше благородие! - сказал он мне с живостью. Как поживаешь? Зачем тебя бог принес?» Я отвечал, что ехал по своему делу и что люди его меня остановили. «А по какому делу?» спросил он меня.

22

23 11. Я взгляну и обмер. На полу, в крестьянском оборванном платье сидела Марья Ивановна, бледная, худая, с растрепанными волосами. Перед нею стоял кувшин воды, накрытый ломтем хлеба. Увидя меня, она вздрогнула и закричала. Что тогда со мною стало - не помню. Пугачев посмотрел на Швабрина и сказал с горькой усмешкою: Хорош у тебя лазарет! Потом подошел к Марье Ивановне: Скажи мне, голубушка, за что твой муж тебя наказывает? в чем ты перед ним про­ винилась? Мой муж! - повторила она. - Он мне не муж. Я никогда не буду его женою! Я лучше решилась умереть, и умру, если меня не избавят. Пугачев взглянул грозно на Швабрина. И ты смел меня обманывать! - сказал он ему. - Знаешь ли, бездельник, чего ты достоен?

24

25 12. Здесь прекращаются записки Петра Андреевича Гринева. Из семейственных преданий известно, что он был освобожден от заключения в конце 1774 года, по именному повелению; что он присутствовал при казни Пугачева, который узнал его в толпе и кивнул ему головою, которая через минуту, мертвая и окровавленная, показана была народу.

26 Вскоре потом Петр Андреевич женился на Марье Ивановне. Потомство их благоденствует в Симбирской губернии. В тридцати верстах от*** находится село, принадлежащее десятерым помещикам. В одном из барских флигелей показывают собственноручное письмо Екатерины II за стеклом и в рамке. Оно писано к отцу Петра Андреевича и содержит оправдание его сына и похвалы уму и сердцу дочери капитана Миронова. Рукопись Петра Андреевича Гринева доставлена была нам от одного из его внуков, который узнал, что мы заняты были трудом, относящимся ко временам, описанным его дедом. Мы решились, с разрешения родственников, издать ее особо, приискав к каждой главе приличный эпиграф и дозволив себе переменить некоторые собственные имена.