Зб. Бжезинский Еще один шанс Глобальное политическое пробуждение. - презентация

1 Зб. Бжезинский Еще один шанс Глобальное политическое пробуждение

2 Збигнев Бжезинский это человек более опасный для человечества, чем любое другое живущее сегодня лицо. Он был злым духом, стоящим за пятью президентами США, включая Обаму, и одержим одним замыслом США должны доминировать как одно государство в мире. Цель, которой он одержим, создание мирового государства, где Россия, которую он ненавидит, оказалась бы в подчиненном положении, будучи разделенной на три республики в слабо связанной конфедерации, а если это невозможно, то в конечном счёте, пойдя на третью мировую войну. Однако эти соображения, вероятно, расходятся с тем фактом, что Россия вряд ли может позволить себе новую гонку вооружений. Вместе с тем Бжезинский не верит в способность России нанести удар. NWOObserver, 11 февраля 2010 года

3 Наиболее трудная, но в историческом плане наиболее важная задача, стоящая перед Америкой, заключается в том, чтобы довести до мира в целом идею, определяющую суть нового времени. Дважды за историю своего существования Америка уже делала это с всеобщим позитивным результатом. В 1776 году Америка определила значение свободы для мира, который еще только начинал стремиться к ней. В XX веке Америка стала главным защитником демократии от тоталитаризма.

4 В сегодняшнем неспокойном мире Америке необходимо отождествить себя с поиском универсального человеческого достоинства, в котором воплощены свобода и демократия, но которое одновременно предполагает уважение к культурному многообразию и признает, что существующие социальные несправедливости должны быть устранены.

5 Всеобщая устремленность к обретению человеческого достоинства - это стержень самого феномена глобального политического пробуждения. такое пробуждение является социально мощным, политически радикализирующим и географически всеобщим. Хотя глобальный его охват представляет собой новый момент, история самого пробуждения началась с Французской революции 1789 года, которая вызвала сначала во Франции, а затем и во всей Европе заразительную популистскую активность беспрецедентной интенсивности и социального размаха.

6 Рост массового политического сознания стимулировался распространением грамотности и привычкой к чтению (особенно популярных памфлетов), страну приводили в возбуждение популистские митинги, манифесты с пламенной риторикой на площадях и в городских центрах, в многочисленных политических клубах и даже в отдаленных деревнях. Этот взрыв активности охватил не только новую буржуазию и новые низшие городские слои (санкюлотов), но и крестьян, духовенство и аристократов.

7 В течение последующих веков политическое пробуждение постепенно, но неумолимо распространялось. Либеральные революции 1848 года в Европе и более широкие националистические движения в конце XIX и начале XX века отражали новые популистские страсти и нарастающее массовое брожение. Такое же политическое пробуждение привело к продолжавшейся несколько десятилетий гражданской войне в Китае, включая Боксерское восстание в начале XX века, вызвавшее националистическую революцию, которая завершилась в середине века победой коммунистов. Антиколониальные настроения электризовали Индию, где тактика гражданского неповиновения эффективно обезоружила имперское правление. После Второй мировой войны антиколониальные политические волнения повсюду положили конец остаткам европейских империй.

8 В XXI веке население большей части развивающегося мира находится в состоянии политического брожения. Это результат осознания населением социальной несправедливости, доведенной до беспрецедентной степени, его возмущения лишениями, которым оно подверглось, и пренебрежением достоинством личности. Почти повсюду доступ к радио, телевидению и Интернету создает сообщество людей, охваченных чувствами негодования и зависти, которые пересекают государственные границы и становятся вызовом существующим государствам и глобальной иерархии, на вершине которой все еще располагается Америка.

9 Попытки проанализировать будущее Китая или Индии должны учитывать подобное поведение населения, на социальные и политические устремления которого влияют теперь не только факторы исключительно местного происхождения. То же самое происходит и на Ближнем Востоке, в Юго-Восточной Азии и Северной Африке, а также среди индейского населения Латинской Америки, настроения которого все больше становятся реакцией на враждебное, как ему представляется, отношение к нему внешнего мира. Многие из тех, кого не устраивает статус-кво, склонны объединяться против тех, кого они воспринимают как заинтересованных в его сохранении.

10 Особенно неустойчива молодежь «третьего мира». Демографический взрыв, происшедший в возрастной группе до 25 лет, создал огромную массу людей, заряженных нетерпением. Революционная заостренность этой группы рождается среди миллионов студентов, сосредоточенных в вузах развивающихся стран, часто весьма сомнительного интеллектуального уровня. Полуорганизованные в крупные объединения и общающиеся по­средством Интернета, они готовы не только повторить то, что происходило в Мехико несколько лет назад и на площади Тяньаньмэнь, но и пойти намного дальше. Потенциальные революционеры, они представляют собой эквивалент воинствующего пролетариата XIX и XX веков.

11 Подводя итог, следует сказать, что политическое пробуждение в настоящее время является глобальным по своей географии, всеохватывающим по социальной структуре (только отдаленные крестьянские общины все еще остаются политически пассивными), поразительно юным по своему возрастному составу и поэтому восприимчивым к политическим призывам, поступающим из транснациональных источников, вследствие совокупного воздействия грамотности и средств массовых коммуникаций. В результате современные популистские политические страсти могут быть разогреты и направлены даже на отдаленные цели, несмотря на отсутствие такой объединяющей доктрины, как марксизм.

12 Только идентифицируя себя с идеей всеобщего чувства человеческого достоинства с его основным принципом уважения к культурному многообразию проявлений этого чувства в политической, социальной и религиозной сферах, Америка была бы в состоянии преодолеть риск того, что глобальное политическое пробуждение обратится против нее. Человеческое достоинство подразумевает свободу и демократию, но идет дальше этого. Оно также включает социальную справедливость, равенство полов и, сверх всего этого, уважение к культурной и религиозной мозаике мира. Это еще одна причина того, что поспешная демократиза­ция, навязываемая извне, обречена на неудачу. Устойчивая либеральная демократия выращивается постепенно и укрепляет себя изнутри.

13 Глобальное политическое пробуждение исторически является антиимперским, политически антизападным и эмоционально все более антиамериканским. В своем развитии оно вызывает смещение центра глобального притяжения. А это, в свою очередь, в глобальном масштабе меняет расположение центров власти и оказывает серьезное влияние на роль Америки в мире.

14 Главным геополитическим эффектом глобального политического пробуждения становится кончина имперской эры. Империи существовали на протяжении всей истории, и с недавних пор американское преобладающее влияние часто изображалось как новая глобальная империя. На самом деле это скорее неверное использование понятия, подразумевающего преемственность качеств прежней имперской системы. Но некоторое сходство неоспоримо, и это делает Америку мишенью антиимпериалистических настроений.

15 Имперская стабильность исторически зависела от искусства власти, высокой военной организации и, что важнее всего, политической пассивности со стороны угнетаемых народов в отношении их менее многочисленных, но более активных поработителей. (Британцы в свое время контролировали Индию всего лишь с четырьмя тысячами государственных чиновников и полицейских.)

16 Первоначально империи развивались путем территориальной экспансии, распространяемой на сопредельные территории, - метод, который в недавние времена использовала Российская (а затем советская) империя. Более поздние западноевропейские империи возникали главным образом путем использования превосходящих возможностей морского флота ради интересов торговли и удовлетворения потребностей в ценном сырье. Современный империализм, таким образом, в основном западного происхождения.

17 Это развитие достигло своего апогея к концу XIX века и в течение XX века находилось в состоянии спада. Хотя непосредственными причинами упадка империй были две мировые войны, решающее значение имело политическое пробуждение угнетенных народов: националистическая агитация, растущее стремление к политической самостоятельности, осознание социальной ущемленности, которое усиливалось иностранным господством, унижающим достоинство личности. Антиимперские и антиколониальные движения, таким образом, вызывались накалом политических страстей.

18 Приводимая ниже таблица дает представление о том, как драматично сокращалась продолжительность жизни последних империй. И кроме того, из нее следует, что в наше время международное влияние, вероятно, обойдется слишком дорого и в конечном счете может оказаться контрпродуктивным, если другие будут видеть в нем возвращение к имперскому господству. В этом заключается важный урок для страны, доминирующей в мире в настоящее время: единственным реальным путем осуществления лидерства становится не прямое, а косвенное, гибкое и согласованное управление. Американская модель не является ни Римской, ни Британской империей; возможно, в будущем китайцы смогут извлечь более полезный урок из своего имперско­ го прошлого, изучив, как может работать система дифференцированного обложения данью.

19 СНИЖЕНИЕ ИМПЕРСКОГО ДОЛГОЛЕТИЯ

20 Совокупное воздействие глобального по­литического пробуждения и современной технологии способ­ствует ускорению политической динамики. То, что раньше тре­бовало столетий, сегодня требует лишь десятилетия, а то, что требовало десятилетия, теперь происходит в течение одного года. Отныне верховенство любой державы будет подвергаться все возрастающему давлению - необходимости адаптации, из­ менения и в конце концов упразднения. Динамизм популистско-политического пробуждения, охватывающего прежде на любом континенте пассивное большинство человечества, свидетель­ствует не только о том, что время традиционных империй уже позади, но и о том, что деспотическое глобальное господство какого-то одного государства исторически непродолжительно.

21 Глобальная системная нестабильность во мно­ гих частях мира может возникнуть вследствие споров о суще­ствующих государственных границах. Государственные границы, особенно в Азии и Африке, часто представляют собой имперское наследие и не совпадают с этническими или лингвистическими границами. Эти границы становятся ненадежными перед напо­ром растущего политического сознания, которое ведет к более настойчивым территориальным притязаниям. В длительной перспективе даже китайско-российская граница непригодна для обороны, учитывая резкие демографические несоответствия на Дальнем Востоке.

22 В основном антизападный характер популистского активиз­ма мало связан с идеологическими или религиозными пристра­ стиями, а скорее - с историческим опытом. Западное (или евро­пейское) доминирование является частью живой памяти сотен миллионов азиатов и африканцев, а частично и латиноамери­канцев (хотя в данном случае острие недовольства направлено на Соединенные Штаты). Такая память может быть неточной, даже фактически неверной, но это часть исторического опыта, определяющего политическое содержание нового самосознания.

23 В большинстве государств национальная идентичность и нацио­нальная эмансипация ассоциируются с концом иностранного имперского господства, и конец его часто изображается как ге­роический эпос самоотверженного жертвоприношения. Так об­стоит дело не только в таких крупных и самоутверждающихся странах, как Индия или Китай, но и в таких, как Конго или, скажем, Гаити.

24 Антизападничество - это больше, чем просто популистское отношение. Это неотъемлемая часть сдвигов гло­бального демографического, экономического и политического баланса. Незападное население уже намного превышает числен­ность населения евро-атлантического мира (к 2020 году населе­ние Европы и Северной Америки, по-видимому, составит только 15 процентов населения мира). Политически активизировав­шаяся часть незападного населения существенным образом вли­яет на происходящее в мире перераспределение власти. Возму­щение, эмоции и стремление к утверждению статуса миллиардов людей стали качественно новыми факторами власти.

25 Самым убедительным свидетельством такого изменения является возросшая экономическая мощь азиатских государств. Каковы бы ни были подлинные перспективы Китая, Японии, Индии и Южной Кореи, так же как и Индонезии, Пакистана и Ирана, большинство этих стран скоро встанут в один ряд с европейскими государствами в качестве наиболее динамичных и расширяющихся экономик. К ним следует также отнести Бра­зилию и Мексику и, возможно, некоторые другие неазиатские государства, и не приходится удивляться тому, что контроли­руемые Западом глобальные финансовые институты, такие как Всемирный банк, МВФ и ВТО, начинают испытывать возраста­ющее давление в сторону пересмотра существующих правил принятия решений этими организациями.

26 Восточная Азия будет следующим регионом, ко­ торый станет определять свои экономические и политические инте­ресы на транснациональной основе либо с Китаем у руля восточно-азиатского сообщества при некоторой маргинализации Японии или (что менее вероятно) с Китаем и Японией, если они сумеют создать какую-то форму партнерства. (Японцы, стремясь ослабить огром­ное превосходство Китая, настаивают на возможности членства в возникающем азиатском сообществе Соединенных Штатов и Ав­стралии.)

27 Даже суженный вариант такой конфигурации пред­ ставлял бы серьезное изменение в мировых делах и значительно понизил бы традиционное евро- атлантическое доминирующее положение. По существу, происходит формирование тройной кон­ фигурации, состоящей из Соединенных Штатов, Европейского Союза и Восточной Азии с Индией, Россией, Бразилией и, мо­жет быть, Японией, предпочитающими действовать как государ­ства, меняющие свои позиции согласно своим национальным интересам. Сохраняющееся у России чувство ущемленности в связи с особым статусом Америки вызывает у Москвы искуше­ние ассоциироваться с усиливающимися соперниками Америки.

28 Не исключено, что в какой-то момент мы столкнемся с ко­алицией, более четко направленной против США, возглавляе­мой Китаем в Восточной Азии и Индией и Россией в Евразии. Затем в нее может быть вовлечен и Иран. Хотя сейчас все это может показаться очень отдаленным, нелишне вспомнить, что после впервые проводившейся летом 2006 года в С.-Петербурге встречи Китая, Индии и России на высшем уровне некоторые китайские специалисты по внешней политике ностальгически вспоминали, что в свое время Ленин выступал за антизападный альянс именно этих трех стран. Они указывали, что такой альянс охватил бы 40 процентов населения Земли, 44 процента ее тер­ритории и 22 процента ВВП.

29 В сегодняшнем значительно усложненном глобальном кон­тексте многое зависит от того, удастся ли Америке восстановить некоторую степень взаимного доверия в ее отношениях с исламским миром. Затянувшаяся неспособность сделать это создаст для Китая возможности повысить свою роль не только в отно­ шении Индонезии и Пакистана, но и в отношении Ирана и го­сударств Персидского залива. Если позиции Америки в регионе будут ухудшаться и даль­ше, китайское политическое присутствие здесь будут горячо приветствовать. Это значительно повысило бы глобальное вли­яние Китая и могло бы подвергнуть некоторые европейские страны искушению считать, что укрепление особых отношений с энергично развивающимся сообществом стран Восточной Азии отвечает долговременным интересам Европейского Союза.

30 При нынешней растущей глобальной задолженности Амери­ки (она сейчас заимствовала примерно 80 процентов мировых накоплений) и огромном внешнеторговом дефиците финансо­вый кризис большого масштаба, особенно в эмоционально нака­ленной атмосфере, повсеместно пронизанной антиамерикански­ми настроениями, мог бы иметь тягчайшие последствия для благосостояния и безопасности Америки. Евро становится серь­езным соперником доллару, и возникают разговоры об азиатском сопернике как для евро, так и для доллара. Враждебная Азия и по­ глощенная собой Европа в какой-то момент могут стать менее склонными продолжать финансировать задолженность США.

31 Для Соединенных Штатов из этого следует несколько выво­дов. Во-первых, для Америки важно сохранять и укреплять ее особые трансатлантические связи. Соединенные Штаты нужда­ются в политически целеустремленной Европе в качестве гло­бального партнера. Но если Америка нуждается в помощи Европы для того, чтобы формировать глобально ответственную политику, то Европа нуждается в Америке в еще большей степе­ни. Иначе она может впасть в эгоцентричный и вызывающий разногласия национализм, уходя от решения крупных глобаль­ных задач. Если Турция и Украина будут убеждены, что дорога в Европу для них закрыта, то Турция может оказаться в неспо­койном и охваченном религиозными страстями Ближнем Восто­ке, а Украина в силу своей уязвимости будет возбуждать все еще не изжитые имперские амбиции России.

32 Но учитывая, что новые глобальные политические реально­сти указывают на упадок традиционного западного доминирова­ния, Атлантическое сообщество должно стать открытым для участия в нем успешных незападных государств настолько, насколько это возможно. Перво-наперво это диктует необходи­мость серьезных усилий, направленных на привлечение Японии (а расширяя их, - и Южной Кореи) к участию в важнейших трансатлантических консультациях. Это также должно преду­сматривать особую роль Японии в планировании безопасности расширенным НАТО, так же как и ее добровольное участие в не­которых миссиях НАТО. Избирательно привлекая наиболее развитые и демократические неевропейские государ­ства к более тесному сотрудничеству по глобальным вопросам, доминирующий центр сдерживания, богатства и демократии может и впредь оказывать свое конструктивное международное влияние.

33 Почти с уверенностью можно сказать, что Япония в скором времени выйдет из своего пацифистского состояния, что было вполне понятной реакцией на ужасы Хиросимы и Нагасаки, в по­следующем освященной в ее Конституции, которую составляла Америка, и перейдет к системе безопасности, в большей мере полагающейся на собственные возможности. Сделав такой шаг, Япония неизбежно станет значительной военной силой. Ее уча­стие в мероприятиях, проводимых НАТО, и в некоторых миро­творческих миссиях представляло бы собой менее враждебный вызов Китаю, чем Япония, рассматриваемая в Пекине как продол­жение американского военного присутствия на Дальнем Востоке или как страна, наращивающая собственную военную мощь.

34 Америка также заинтересована в китайско-японском прими­рении, так как это поможет вовлечь Китай в более широкую гло­бальную систему безопасности, снижая перспективы потенциаль­но опасного китайско-японского соперничества. Хотя Япония, тесно связанная с Западом, и отвечает американским интересам, из этого не следует, что враждебность между Японией и Китаем выгодна Америке или Восточной Азии. Напротив, маловероятно, что китайско-японское примирение имело бы своим результа­том превращение Японии в страну, выступающую за восточно-азиатское сообщество, в котором в основном в его материковой части доминирует Китай и из которого будет все более вытес­няться Америка. Контакт с Китаем, союз с Японией и стабиль­ное китайско-японское урегулирование поэтому взаимосвязаны.

35 Китайцы терпеливы и расчетливы. Это дает Америке и Япо­нии, так же как и расширяющемуся Атлантическому сообществу, время, чтобы привлечь Китай к совместной ответственности за глобальное лидерство. В предстоящие годы Китай станет либо ключевым игроком в более справедливой глобальной системе, либо главной угрозой стабильности этой системы из-за внутрен­него кризиса или какого-либо внешнего вызова. Исходя из этого, Соединенные Штаты должны поощрять возрастающее участие Китая в различных международных институтах и предприятиях.

36 Пришло время признать, что встреча мировых лидеров «Большой восьмерки» стала анахронизмом. Вопреки утвержде­ниям, членство в ней не означает, что страны, входящие в нее, являются передовыми в экономическом отношении и подлин­ными демократиями. Россия не отвечает ни одному из этих критериев, а отсутствие Китая, так же как и Индии, Бразилии, Индонезии и Южной Африки, показывает, что «Восьмерка» стала пережитком прошлого и должна уступить место новым структурам. Новая ежегодная консультативная встреча в верхах должна объединять ключевые политические и экономические державы для очень нужного диалога о глобальных условиях и тенденциях. Учитывая отсутствие Китая в «Большой восьмер­ке», Соединенным Штатам следует особенно консультироваться с Китаем относительно членства и повестки по наиболее важным проблемам.

37 Однако даже с этой новой организацией именно Америке все еще предстоит направлять движение к общей цели в этом неспо­койном мире. Америка есть и на некоторое время еще останется единственной державой, обладающей достаточным потенциа­лом, необходимым для того, чтобы глобальное сообщество раз­вивалось в нужном направлении. Но ее способность делать это может потребовать своего рода национального прозрения, кото­рое, наверное, лучше всего можно было бы выразить (возможно, с риском некоторого преувеличения) двумя понятиями, пользую­щимися дурной славой: «культурная революция» и «смена режима». То, что и Америка, и американская политика нуждаются в обновлении, вытекает из понимания американским народом революционного воздействия политически более активного чело­вечества.

38 Основные требования, предъявляемые к глобальному руко­водству, сегодня сильно отличаются от тех, которые были во времена Британской империи. Военной силы, даже подкреплен­ной экономической мощью и изощренной стратегией высшей элиты, уже недостаточно, чтобы обеспечить имперское домини­рование. В прошлом сила контроля превышала силу разруше­ния. Требовалось меньше усилий и затрат, чтобы управлять миллионом людей, чем для того, чтобы убить миллион человек.

39 Сегодня наоборот: сила разрушения превышает силу управ­ления. И средства разрушения становятся более доступными для большего числа действующих лиц - как для государств, так и политических движений. В результате при абсолютной безопас­ности для немногих (особенно для Америки) безопасность для всех становится лишь относительной, коллективная уязвимость ставит во главу угла интеллектуальные качества умного совме­стного руководства, подкрепленного силой, которая считается законной.

40 Теперь глобальное лидерство должно сопровождаться социальной сознательностью, готовностью к компромиссам, касающимся собственной суверенности, культурной привлека­тельностью, не сводящейся к гедонистскому содержанию, и под­линным уважением к разнообразным человеческим традициям и ценностям.

41 С наступлением глобальной эры доминирующая держава не имеет другого выбора, кроме как проводить внешнюю политику, подлинно глобалистскую по своему духу, содержанию и масш­табу. Ничего не может быть хуже для Америки и в конечном счете для всего мира, чем восприятие американской политики в постимперскую эру как самонадеянно имперской, увязшей в колониальном прошлом вопреки наступившему постколони­ альному времени, эгоистически безразличной в условиях бес­прецедентной глобальной взаимозависимости и уверенной в собственной культурной ценности в религиозно разделенном мире. Кризис американской сверхдержавы стал бы тогда смер­тельным.

42 Необходимо, чтобы после 2008 года второй шанс Америки был реализован более успешно, чем первый, потому что третьего шанса не будет. Америке нужно безотлагательно сформиро­вать внешнюю политику, действительно соответствующую об­становке, сложившейся в мире после окончания холодной войны. Она еще может это сделать при условии, что следующий амери­канский президент, сознавая, что «сила великой державы умень­шается, если она перестает служить идее», ощутимо свяжет силу Америки с устремлениями политически пробудившегося чело­ вечества.