Родилась 11 (23) июня 1889 года под Одессой в семье потомственного дворянина, отставного инженера- механика флота А.А.Горенко. Со стороны матери И.Э.Стоговой А.Ахматова состояла в отдаленном родстве с Анной Буниной – первой русской поэтессой. Своим предком по материнской линии Ахматова считала легендарного ордынского хана Ахмата, от имени которого и образовала свой псевдоним. Я голос ваш, жар вашего дыханья, Я отраженье вашего лица. А. Ахматова

Детство и отрочество Ахматовой прошли в Царском селе – городке юного Пушкина. Годы детства и отрочества не были для Ахматовой безоблачными: в 1905 расстались родители, мать увезла больных туберкулезом дочерей в Евпаторию, и здесь «дикая девочка» столкнулась с бытом «чужих, грубых и грязных городов», пережила любовную драму, пыталась покончить с собой. Последний класс гимназии Ахматова проходила в Киеве, затем поступила на юридический факультет Высших женских курсов, где выучила латынь, позволившую ей впоследствии свободно овладеть итальянским языком, читать Данте в подлиннике. К юридическим дисциплинам Ахматова вскоре охладела и продолжила образование на Высших историко- литературных курсах Раева в Петербурге.

Как черный ангел на снегу Ты показалась мне сегодня, И утаить я не могу, Есть на тебе печать Господня. Писал О. Мандельштам, передавая то потрясение, которое рождалось у современников даже при первом взгляде на Анну Ахматову

М. Цветаева отметила не только эту печать, но и царственную гордость, роднящую Ахматову не только с терпением русских равнин, но с величием гор Кавказа. Не человечески мила Её дремота, От ангела и от орла В ней было что-то.

Это странное соединение хрупкости и властности С. Городецкий объясняет сложностью времени, в которое жила Ахматова, тем адским переплавом веков, в котором помогало выжить лишь мужество мучеников: В начале века профиль странный, (Источен он и горделив), Возник у лиры. Звук желанный Раздался, остро воплотив Обиды, горечь и смятенье Сердец, видавших острие, Где в неизбежном столкновенье Два века бились за свое.

В 1910 Ахматова вышла замуж за Николая Гумилева и уехала на месяц в Париж. Николай Гумилев ввел Ахматову в литературно- художественную среду Петербурга, в которой ее имя рано обрело значимость. Популярной стала не только поэтическая манера Ахматовой, но и ее облик: она поражала современников своей царственностью, величавостью, ей, как королеве, оказывали особые знаки внимания. Внешность Ахматовой вдохновляла художников: А.Модильяни, Н.Альтмана, К.Петрова-Водкина, З.Серебрякову, А.Данько, Н.Тырсу, А.Тышлера.

Годы вступления Ахматовой в литературу – время кризиса символизма. «В 1910 году явно обозначился кризис символизма и начинающие поэты уже не примыкали к этому течению. Одни шли в акмеизм, другие – в футуризм. Я стала акмеисткой. Наш бунт против символизма вполне правомерен, потому что мы чувствовали себя людьми ХХ века и не хотели оставаться в предыдущем», – писала Ахматова, добавляя при этом, что акмеизм рос из наблюдений Николая Гумилева над ее поэзией.

Выбор Ахматовой в пользу акмеистической школы был выбором в пользу нового, более тревожного и драматичного и, в конечном счете, более человечного мироощущения. В первом же сборнике, в «бедных стихах пустейшей девочки» – как на склоне лет о них отзывалась прошедшая ужасы советской действительности Ахматова, Вечная Женственность символистов была заменена земной женственностью. «Она пишет стихи как бы перед мужчиной, а надо как бы перед Богом», – прокомментировал выход стихов Ахматовой А.Блок.

К первому своему поэтическому сборнику «Вечер» (1912) Ахматова взяла эпиграф из стихотворения французского поэта Андре Перье: «Цветок виноградной лозы растет, и мне сегодня вечером двадцать лет». Не странно ли, что вступление в жизнь овеяно вечерней грустью? Молюсь оконному лучу- Он бледен, тонок, прям. Сегодня я с утра молчу, А сердце – пополам. На рукомойнике моем Позеленела медь. Но так играет луч на нем, Что весело глядеть. Такой невинный и простой В вечерней тишине, Но в этой храмине пустой Он словно праздник золотой И утешенье мне.

Детское простодушие этого стихотворения не может спрятать сложности чувства. Трагедия одиночества, почти обреченности на него слышна в первых стихах Ахматовой. Комната – храмина пустая, на рукомойнике позеленела медь. Молчание оставленного любовью места нарушено лишь оконным лучом. Любовь в лирике Ахматовой предстает как пытка, страдание, смута. Что её пугает? Таинственность и многоликость чувства («Любовь»), приговор ценность друг к другу людей, изведавших страсть («И когда друг друга проклинали…»). Но более всего для юной Ахматовой мучителен предел чувства, которое кажется бесконечным.

Любовные чувства представали в «Вечере» в разных обличьях, но героиня неизменно оказывалась страдающей, обманутой, отвергнутой. «Она первая обнаружила, что быть нелюбимой поэтично», – писал об Ахматовой К.Чуковский. В несчастной любви Ахматовой виделось не проклятье, а источник творчества: три части сборника были названы Любовь, Обман, Муза. Изящество и хрупкая женственность сочетались в поэзии Ахматовой с не по-женски мужественным принятием страдания.

В 1910–1912 Ахматовой владело чувство краткодневности, она жила с предчувствием скорой смерти. Не только популярное стихотворение, но и вся лирика той поры воспевала «последнюю встречу». Из 46 стихотворений, вошедших в «Вечер», почти половина посвящена смерти и расставанию. Но, в отличие от поэтов-символистов, Ахматова не связывала смерть и разлуку с чувствами тоски, безысходности. Ожидание смерти рождало закатное переживание красоты мира, способность «замечать все, как новое».

Ахматова не отвергает любви, но чувствует ее как рок: Должен на этой земле испытать Каждый любовную пытку. Так сказано в стихотворении «Музе» (1911), где любовь оказывается соперницей поэзии, накладывая на душу «оковы».

Растворение же в природе обещает покой и вечность, омовение от страданий и гордую славу искусства, возвысившегося над веками: А там мой мраморный двойник, Поверженный под старым кленом, Озерным водам отдал лик, Внимает шорохам зеленым. И моют светлые дожди Его запекшуюся рану… Холодный, бледный, подожди, Я тоже мраморною стану.

Что это: мечта о бесчувствии или предчувствие славы? Этот поединок любви и поэзии продлится всю жизнь, и в 60-е годы в «Веренице четверостиший» Ахматова напишет: А слава лебедью плыла Сквозь золотистый дым. А ты, любовь, всегда была Отчаяньем моим. Царственно гордая птица оказалась двойником Ахматовой.

В мае 1914, перед началом Первой мировой войны, вышел второй сборник Ахматовой «Четки» год она считала переломным в судьбе России, началом «не календарного, настоящего ХХ века». В сборнике была продолжена линия «Вечера»: большая внутренняя сосредоточенность, напряженность психологического узора, лаконизм, точность наблюдений, отказ от напевности стиха, приверженность разговорной речи, приглушенные краски, сдержанные тона. Само название «Четки» указывало на «перебор» душевных состояний, приобретающих завершенность и напряжение молитвы.

К этому сборнику Ахматова взяла эпиграф из Боротынского: Прости ж навек! Но знай, что двух виновных, Не одного найдутся имена В стихах моих, в преданиях любовных. Эпиграф говорит о взрослении и жестокой самооценке Ахматовой, которая истоки трагедии любви видит теперь и в себе.

В этом сборнике та же приговор ценность Ахматовой к любви – страданию, скорбь расставаний, отрава наслажденья. В стихотворении «Смятенье» (1913) она пишет: Пусть камнем надгробным ляжет На жизни моей любовь. В «Четках» появляется новая нота властности. Оскорбленность рождает величие и сознание своей избранности.

Теперь Ахматова думает, что «от счастья и славы безнадежно дряхлеют сердца». Но она мечтает, чтобы любовь летела сквозь времена. («Стихи о Петербурге»), она готова принять муки, дабы не было отчуждения:

Умирая, молюсь о бессмертье, Низко облако пыльной мглы… Пусть хоть красные голые черти, Пусть хоть чан зловонной смолы. Приползайте ко мне, лукавьте, Угрозы из ветхих книг, Только память вы мне оставьте, Только память в последний миг. Чтоб в томительной веренице Не чужим показался ты, Я готова платить сторицей За улыбки твои и мечты. Смертный час, наклоняясь, напоит Прозрачною сулемой. А люди придут, зароют Мое тело и голос мой.

В следующем сборнике – «Белая стая» (1917) – Ахматова помещает стихотворение «Царскосельская статуя». В «Белой стае» эпиграф из И. Анненского: «Горю и ночью дорога светла». Уже кленовые листы На пруд слетают лебединый, И окровавлены кусты Неспешно зреющей рябины. И ослепительно стройна, Поджав незябнувшие ноги, На камне северном она Сидит и смотрит на дороги. Я чувствовала смутный страх Пред этой девушкой воспетой. Играли на её плечах Лучи скудеющего света. И как могла я ей простить Восторг твоей хвалы влюбленной… Смотри, ей весело грустить, Такой нарядно обнаженной.

Пленительная грация слетающих на пруд кленовый листьев печальна. Это убывание жизни. Слетаются на лебединый пруд не лебеди – листы. Осень – рана («окровавленные кусты»), хоть мужественно сдерживается страдание («неспешно зреющей рябины» слышится угроза поэзии жизни. Статуя кажется чудом. Замирание жизни для нее не конец, ей открыты пути.

В «Белой стае» обретена свобода чувства и творчества, избран путь не любовного плена, а поэзии. Союз с Музой заключен: А недописанную мной страницу, Божественно спокойна и легка, Допишет Музы смуглая рука. Белая птица счастья летит за «стройной гостьей», и Ахматова признаётся: Я, глядя ей вслед, молчала, Я любила её одну, А в небе заря стояла, Как ворота в её страну.

Войти в «ворота» поэзии, отрекшись от водоворота страстей, Ахматовой помогают Петербург и… мировая война. С войной к Ахматовой пришел фанатический патриотизм, продиктовавший в 1915 году «Молитву». Дай мне горькие годы недуга, Задыханья, бессонницу, жар, Отыми и ребенка, и друга, И таинственный песенный дар- Так молюсь за твоей литургией После стольких томительных дней, Чтобы туча над темной Россией Стала облаком в славе лучей.

В 1918 началась массовая эмиграция: один за другим покидали Россию близкие Ахматовой люди: Б.Антреп, А.Лурье, подруга юности О.Глебова-Судейкина. Выбор Ахматовой был иным – она осталась в «глухой и грешной» России. Чувство связи с русской землей, ответственности перед Россией и ее языком побудило ее вступить в диалог с теми, кто бросил землю. К эмигрантам Ахматова обратила гневное стихотворение «Не с теми я, кто бросил землю»: Но вечно жалок мне изгнанник, Как заключенный, как больной. Темна твоя дорога, странник, Полынью пахнет хлеб чужой.

Среди оставшихся в России близких Ахматовой людей практически все пополнили список жертв сталинского террора. Николай Гумилев был расстрелял в 1921 по сфабрикованному обвинению в причастности к контрреволюционному заговору. Место его захоронения было неизвестно, и Ахматова, глядя на многочисленные островки на взморье, мысленно искала его могилу. Единственный сын Ахматовой Лев Гумилев трижды арестовывался. Были безвинно осуждены и погибли в лагерях О.Мандельштам, Б.Пильняк, ученый-филолог Г.Гуковский, В.Нарбут, Н.Пунин (третий муж Ахматовой).

В следующем сборнике – Подорожник (1921) – любовь становится уже «испытанием железом и огнем». В 1922 году увидел свет сборник Anno Domini (Год Господень). Он поражает и новизной, и авторской позицией. Сборник состоит из трез разделов: «После всего», «МСМ XXI», «Голос памяти». В «год Господень» Ахматова приняла общий крест времени, и она знала, что цена этой жертвы – муки Христа («Предсказание»). Но оставшись в стране, где «горю нет конца» («Колыбельная»), в страхе ожидания ареста, она пишет стихи о мужестве приятия судьбы. Ахматова училась бесстрашно смотреть в лицо своего века и сквозь времена.

В следующих сборниках стихотворений – «Тростник», «Тайны ремесла», «Ветер войны», «Нечет» -Ахматова отдана стихиям поэзии, культуры, природы, вечности. Ахматова не жертва, а страдающий участник и строгий судья истории.

Осенью 1935 Ахматова начала писать поэму «Реквием». Факты личной биографии в нём обретали грандиозность библейских сцен, Россия 30-х уподоблялась Дантову аду, среди жертв террора упоминался Христос, саму себя, «трехсотую с передачей», Ахматова называла «стрелецкой женкой». Ахматова не прошла лагерь, не арестовывалась, но тридцать лет «прожила под крылом у гибели», в предчувствии скорого ареста и в непрестанном страхе за судьбу сына. Нет, и не под чуждым небосводом, И не под защитой чуждых крыл,- Я была тогда с моим народом, Там, где мой народ, к несчастью был…

Говоря о «Реквиеме», слушая его жесткую и надрывную траурную музыку, оплакивающую миллионы безвинных жертв и собственную горестную жизнь, нельзя не услышать переклички и другими произведениями того времени: «Посвящение» (Перед этим горем гнутся горы…), «Путем всея земли». Ахматова, совмещая свою судьбу с судьбами современников, приобщает их к вечным типам мирового искусства и высвечивает катастрофичность и высоту трагедии 20 века.

Война застала Ахматову в Ленинграде. Ленинградскую беду Руками не разведу, Слезами не смою, В землю не зарою, За версту обойду Ленинградскую беду. Я не взглядом, не намеком, Я не словом, не попреком, Я земным поклоном В поле зеленом Помяну.

Стихотворение Ахматовой «Мужество» было напечатано в «Правде» и затем многократно перепечатывалось, став символом сопротивления и бесстрашия. Мы знаем, что ныне лежит на весах И что совершается ныне. Час мужества пробил на наших часах. И мужество нас не покинет. Не страшно под пулями мкртвыми лечь, Не горько остаться без крова,- И мы сохраним тебя, русская речь, Великое русское слово. Свободным и чистым тебя пронесем, И внукам дадим, и от плена спасем Навеки! В 1943 Ахматова получила медаль «За оборону Ленинграда».

И в День Победы, нежный и туманный, Когда заря, как зарево, красна, Вдовою у могилы безымянной Хлопочет запоздалая весна. Она с колен подняться не спешит, Дохнет на почку и траву погладит, И бабочку с плеча на землю ссадит. И первый одуванчик распушит. Ноту мужественной скорби мы слышим в стихотворении «Памяти друга». Это одно из самых мудрых и в своей мудрости прекрасных стихотворений о нашей Победе.

В апреле 1946 Ахматова выступала в Колонном зале Дома союзов. Ее появление на сцене вызвало овацию, продолжавшуюся 15 минут. Публика аплодировала стоя. Ахматова не просто была возвращена в литературу – она олицетворяла спасенное от плена русское слово, несгибаемый русский дух. Сентябрь 1946 Ахматова называла четвертым «клиническим голодом»: исключенная из СП, она была лишена продовольственных карточек. В ее комнате было установлено прослушивающее устройство, неоднократно устраивались обыски. В 1949 вновь арестовали Льва Гумилева, прошедшего войну и дошедшего до Берлина. Лев Гумилев вышел на свободу только в 1956.

Истинное отношение к диктатору она выразила в стихотворении: Я приснюсь тебе черной овцою, На нетвердых, сухих ногах, Подойду и заблею, завою: «Сладко ль ужинал, падишах? Ты вселенную держишь, как бусы, Светлой волей Аллаха храним… И пришелся ль сынок мой по вкусу И тебе и деткам твоим?».

Последние годы жизни Ахматовой были относительно благополучными. Она, никогда не имевшая собственного пристанища и все свои стихи написавшая «на краешке подоконника», наконец-то получила жилье. Появилась возможность издать большой сборник «Бег времени», в который вошли стихи Ахматовой за полстолетия. После ХХ съезда партии она решилась доверить бумаге «Реквием», двадцать лет хранившийся в ее памяти и в памяти близких друзей. Ахматова была выдвинута на Нобелевскую премию. В 1964 в Италии ей вручили литературную премию «Этна-Таормина», а полгода спустя в Лондоне – мантию почетного доктора Оксфордского университета. За рубежом в Ахматовой видели и чествовали русскую культуру, великую Россию Пушкина, Толстого, Достоевского.

До конца жизни Анна Андреевна Ахматова оставалась Поэтом. В своей короткой автобиографии, составленной в 1965 году, перед самой смертью, она писала: "Я не переставала писать стихи. Для меня в них - связь моя со временем, с новой жизнью моего народа. Когда я писала их, я жила теми ритмами, которые звучали в героической истории моей страны. Я счастлива, что жила в эти годы и видела события, которым не было равных".

Осенью 1965 года Анна Андреевна перенесла четвертый инфаркт, а 5 марта 1966 года она скончалась в подмосковном кардиологическом санатории. Похоронили Ахматову на Комаровском кладбище под Ленинградом. «Не только умолк неповторимый голос, до последних дней вносивший в мир тайную силу гармонии, – откликнулся на смерть Ахматовой Н.Струве, – с ним завершила свой круг неповторимая русская культура, просуществовавшая от первых песен Пушкина до последних песен Ахматовой».

_Ahmatova1. jpg _Ahmatova1. jpg jpg %D0%B0%D1%82%D0%BE%D0%B2%D0%B0 %D0%B0%D1%82%D0%BE%D0%B2%D0%B0

Ahmatova Ahmatova notstated.blog.ru/ / /reply?page=1 notstated.blog.ru/ / /reply?page= /author html 577/author-4285.html

ovalenko/anna_ahmatova/ /