Небесный Град Представление о «Небесном Граде», «Граде Божьем» – важное и неотъемлемое понятие для русской культуры. Оно связано прежде всего с представлением о соотнесении земного и небесного миров, мира природы и мира человека. Оно восходит к феномену странничества, исканию земли обетованной, истины, способной преобразить, изменить человеческую природу.

Впервые понятие Небесного Града появилось в Библии, в «Откровении святого Иоанна Богослова» (XXI: 10–24; XXII: 1–2). Там оно – выражение предельной гармонии, символическое единство физического и духовного, а также объяснение с помощью земных образов абстрактных райских категорий (совершенство и изобилие как метафорическое выражение красоты душевного мира, покоя, света, открытости Божественному Промыслу, благодати).

«И вознес меня в духе на великую и высокую гору, и показал мне великий город, святый Иерусалим, который нисходил с неба от Бога. Он имеет славу Божию. Светило его подобно драгоценнейшему камню, как бы камню яспису кристалловидному. Стена его построена из ясписа, а город был чистое золото, подобен чистому стеклу. Основания стены города украшены всякими драгоценными камнями: основание первое яспис, второе сапфир, третье халкидон. А двенадцать ворот – двенадцать жемчужин: каждые ворота были из одной жемчужины. Улица города – чистое золото, как прозрачное стекло. Храма же я не видел в нем, ибо Господь Бог Вседержитель – храм его, и Агнец. И город не имеет нужды ни в солнце, ни в луне для освещения своего, ибо слава Божия осветила его, и светильник его – Агнец».

Как философская категория, понятие «Града Божьего» восходит к труду Августина Блаженного – христианского богослова и философа-мистика, главного представителя западной патристики: «Градом Божиим мы называем град, о котором свидетельствует Писание: Славное возвещается о тебе, град Божий! (Пс. LXXXVI, 3). И в другом псалме читаем: Велик Господь и всехвален во граде Бога нашего, на святой горе Его (Пс. XLVII, 2))».

В.В. Бычков в книге «Эстетика Аврелия Августина» так поясняет учение богослова: «Два града – нечестивцев и праведников – существуют от начала человеческого рода и пребудут до конца века. Теперь граждане обоих живут вместе, но желают разного, в день же суда поставлены будут розно. Град божий странствует внутри града земного и подвергается постоянным гонениям со стороны последнего. Их тесная переплетенность (до такой степени, что один человек может носить в себе начала и того и другого) не мешает им, однако, находиться в постоянной борьбе, которая, по мнению, Августина, составляет основу мирового исторического процесса». Здесь отражена четкая концепция земного и небесного мироустройства, представление об их взаимосвязи и взаимовлиянии, сложной переплетенности.

Представление о Небесном Граде, Обетованной земле характерно и для фольклора. Например, в «Голубиной книге» упоминается мифологический символ, олицетворяющий утопическое, идеальное устройство жизни людей – «ерусалимъ градъ» : « потому ерусалимъ | всемъ градамъ отецъ что распятъ былъ вне м | исусъ христосъ исусъ христосъ самъ небеснои».

«И голубиная книга с небес упала. И сокровище сверху пришло. И не сразу нашли мудрого для прочтения книги. И разные народы помнят об этих принесенных благовестях…». Н.К. Рерих

В «Голубиной книге» в основе понятия о центре, середине земли лежит представление об идеальном мироустройстве. Поиски этого места и есть попытка приблизиться к Граду Божьему. Обратим внимание на то, земля обетованная уже в фольклоре – чудесный город – «ерусалим».

Образ Града Божьего часто встречается в апокрифической литературе, в духовных стихах как представление об ином, идеальном мире, рае. В автобиографии 1924 года Есенин писал: «Часто собирались у нас дома слепцы, странствующие по селам, пели духовные стихи о прекрасном рае, о Лазаре, о Миколе и о Женихе, светлом госте из града неведомого». «Дедушка пел мне песни старые, такие тягучие, заунывные. По субботам и воскресным дням он рассказывал мне Библию и священную историю». (VII (I); 14). Н.К. Рерих. «Странник Светлого Града».

В XVI веке национальная идея Русского государства находит свое выражение в формуле «Москва – третий Рим», а позднее «Москва – Новый Иерусалим». Эта идея станет воплощением веры в богоизбранную миссию русского народа как хранителя православных святынь. Поддерживает это представление и китежский миф о Руси как «богохранимом граде истины, над которыми простер свои невидимые длани в знак духовного покровительства сам Господь».

В XVII веке патриарх Никон строит комплекс Новоиерусалиского монастыря, ставшего образом установления Царства Небесного, «достигаемого людьми на спасительном острове Церкви».

Созданный по подобию мест Палестины, Новоиерусалимский монастырь стал символом, своеобразным выразителем государственной идеологии: «Россия – оплот истинной веры среди волн враждебного иноверного мира; в самой России – Церковь Божия; в ней остров спасения от суеты мира сего – монастырь…»

Новоиерусалимский монастырь

Многие писатели также обращались к этой вечной теме, образу Небесного Града. Ф.М. Достоевский писал о том, что чувство связи горнего и дольнего сокрыто в душе каждого человека – «даровано нам тайное сокровенное ощущение живой связи нашей с миром иным» («Братья Карамазовы»).

В романе «Братья Карамазовы» воплотилась вера писателя в воплощение Небесного Иерусалима на земле путем самосовершенствования человека и общества, окружающего мира. В словах героя романа - отца Паисия связывается мирское и вечное: «Господь наш Иисус Христос именно приходил установить церковь на земле. Царство небесное разумеется не от мира сего, а в небе, но в него входят не иначе как чрез церковь, которая основана и установлена на земле ».

Л.Н. Толстой говорил о духовном преображении человека как о пути к Небесному Граду: «Дело нашей жизни на этом свете двойное. Одно – возрастить в себе свою душу, и другое – устанавливать Царство Божие на земле. Делаем мы и то и другое одним и тем же: тем, что освобождаем в себе тот божественный свет, который заложен нам в душу» («Путь жизни»).

Н.К. Рерих. Город строят

В конце девятнадцатого – начале двадцатого века было создано большое количество произведений, в которых упоминается категория «Небесного Града», «чаемой земли». На фоне событий Первой мировой войны, русских революций деятели искусства искали ответы на свои вопросы в иконописи, Библии. В работах Е.Н. Трубецкого, С.Н. Булгакова, Н.А. Бердяева, В.С. Соловьева, в сборниках «Вехи» и «Из глубины» мы встречаем рассуждения о том идеале, который должен воплотиться на земле.

Н.К. Рерих. Пречистый град - врагам озлобленье

В статье «Душа России» Н.А. Бердяев писал о том, что русский мессианизм опирается прежде всего на странничество, «скитальчество и искание, на русскую мятежность и неутолимость духа, на Россию пророческую, на русских – града своего не имеющих, града грядущего взыскующих».

Н.А. Клюев, своей личностью и творчеством оказавший огромное влияние на Есенина, в письме полковнику Д.Н. Ломану, говоря о своих философско- эстетических представлениях, писал: мы «…как художники-христиане благословляем блаженные персты, изобразившие русскую дугу на иконе – знак того, что земля и небо – кровная родня».

«Существует тайное народное верование, что Русь не кончается здесь на земле, что все праведное на Руси возсоздается и на небе». После окончания войны, когда страна очистится от «щепнаго и человеческаго мусора», будет явлен «новопостроенный Вами Китеж», Рублевская Троица. Клюев видит себя «привратником у такого Феникс- града!». Похожие образы, символически выраженные чаяния мы встречаем в библейском эпосе Есенина.

Представление о «Небесном Граде» является важным, основополагающим в работах богословов и философов. В своем творчестве к нему обращались различные писатели. Для анализа есенинского поэтического мира оно очень значимо, так как дает возможность интерпретировать произведения поэта в русле глубокой философской традиции.