НАУЧНАЯ РАБОТА ПО ЛИТЕРАТУРЕ. ДУЭЛЬ И СМЕРТЬ ПУШКИНА. - презентация

1 НАУЧНАЯ РАБОТА ПО ЛИТЕРАТУРЕ. ДУЭЛЬ И СМЕРТЬ ПУШКИНА.

2 ПЛАН. 1.Введение. 2. Наталья Гончарова и Пушкин. 3. Дантес. 4. Причины дуэли. 5. Вывод. Исследовательская работа. ВВЕДЕНИЕ. Последний период жизни Пушкина наиболее обилен новыми документами. Безвременная, трагическая смерть гения всегда привлекает внимание, особенно если эта смерть была насильственной или предполагает «загадочные» обстоятельства. Вспомним, как обширна литература и сколько существует гипотез вокруг смерти Моцарта. А там, где возникает повышенный интерес, там больше целенаправленных поисков, там скорее возможны новые находки и новые гипотезы. Чем интересна эта тема сегодня, когда мы читали воспоминания современников поэта, а в последние годы новые публикации, статьи и даже новую книгу о дуэли Пушкина, следили за перипетиями их дней Пушкина на сцене? В истории дуэли было много неясного, загадочного не только для современников, но и для нас, оснащенных документами, имеющих возможность сравнивать и сопоставлять факты неизвестные даже близким друзьям Пушкина, в дуэли остаются все же «темные» места, которые различны толкованиями: был ли в анонимном пасквиле намек на Пушкина, как на возможного претендента на место «величавого рогоносца», кто сочинил пасквиль и кто его писал, когда пасквиль попал в 111 отделение, что заставило Наталью Николаевну переступить порог квартиры Идалии Полетики, и когда это было, когда Екатерина Гончарова впервые узнала, что ей собираются сделать предложение, какого числа отправил Пушкин «ругательное» письмо «старому» Геккерну, и что послужило непосредственным поводом к дуэли казарменные каламбуры Дантеса или новые анонимные письма, о которых говорится в военно-судном деле28, или, может быть, разгадку следует искать в конспективных заметках Жуковского, который уже после смерти Пушкина записал: «В понедельник приезд Геккерна и ссора на лестнице». В этот понедельник, 25 января, Пушкин написал Геккерну оскорбительное письмо, делавшее дуэль неизбежной.

3 Иногда возникают сомнения, не является ли повышенный интерес к истории дуэли праздным любопытством, имеют ли детали этого дела отношение к истории русской литературы, должны ли историки литературы изучать подробности, связанные с обстоятельствами дуэли, и доводить их до сведения широкого читателя. Мы думаем, что должны, потому что чем глубже и пристальней мы знакомимся с обстоятельствами дуэли, с отношением к ней современников, тем яснее становится для нас неизбежность гибели Пушкина, ее обусловленность, выходящая за рамки отдельного случая. Так считали и ближайшие друзья Пушкина. 24 февраля 1837 г. А. И. Тургенев писал П. А. Осиповой: «Умоляю вас написать мне все, что вы умолчали и о чем только намекнули в письме вашем, это важно для истории последних дней Пушкина. Он говорил с вашей милой дочерью почти накануне дуэли; передайте мне верно и обстоятельно слова его; их можно сообразить с тем, что он говорил другим, и правда объяснится...». ЦЕЛЬЮ МОЕЙ НАУЧНОЙ РАБОТЫ было с помощью различного рода исследований доказать истинную причину дуэли и смерти Александра Сергеевича Пушкина, опираясь на исторические документы, и ещё мне хотелось взглянуть на данную проблему глазами современников, услышать мнение не только педагогов, но и учащихся. В мою задачу не входит подробное изображение семейной жизни Пушкина; здесь важно отметить лишь некоторые моменты и подробности семейной истории Пушкина, не в достаточной, быть может, мере привлекавшие внимание исследователей. Для нас же они важны с точки зрения освещения семейного положения Пушкина в конце 1836 г. Обстоятельствами семейными объясняется многое в душевном состоянии Пушкина в последние месяцы его жизни.

4 Поразительная красота шестнадцатилетней барышни Натальи Гончаровой приковала взоры Пушкина при первом же ее появлении в 1828 г. в большом свете Первопрестольной. История женитьбы Пушкина известна. Бракосочетанию предшествовал долгий и тягостный период сватовства, ряд тяжелых историй, неприятных столкновений с семьею невесты. Налаженное дело несколько раз висело на волоске и было накануне решительного расстройства. Свадьба состоялась 18 февраля. Первое время после свадьбы Пушкин был счастлив. Спустя неделю он писал Плетневу: «Я женат и счастлив. Одно желание мое, чтоб ничего в жизни моей не изменилось лучшего не дождусь. Это состояние для меня так ново, что, кажется, я переродился». Светские наблюдатели отметили эту перемену в Пушкине, А. Я. Булгаков сообщал своему брату: «Пушкин, кажется, ужасно ухаживает за молодою женою и напоминает при ней Вулкана с Венерою... Пушкин славный задал вчера бал. И он, и она прекрасно угощали гостей своих. Она прелестна, и они как два голубка. Дай Бог, чтобы все так продолжалось!» Периоду тихой и веселой жизни в Царском летом и осенью 1831 г. мы придаем огромное значение для всей последующей жизни Пушкина. В это время завязались те узлы, развязать которые напрасно старался Пушкин и последние годы своей жизни. Отсюда потянулись нити его зависимости, внешней и внутренней; нити, сначала тонкие, становились с годами все крепче и опутали его вконец. Уже в это время семейная его жизнь пошла по тому руслу, с которого Пушкин в последствии тщетно пытался свернуть её на новый путь. Уже в это время (жизнь в Царском и первый год жизни в Петербурге) Наталья Николаевна установила свой образ жизни и нашла своё содержание в жизни.

5

6 Женитьба поставила перед Пушкиным жизненные задачи, которые до тех пор не стояли на первом плане жизненного строительства. На первое место выдвигались заботы материального характера. Один, он мог мириться с материальными неустройствами, но молодую жену и будущую семью он должен был обеспечить. Зимний сезон года был необычайно обилен балами, раутами. В этот сезон Наталья Николаевна Пушкина получила возможность бывать на дворцовых балах. Н. Н. Пушкина, беспредельно любившая сестер, во время летнего пребывания в деревне раздумалась над устройством их судьбы и решила увезти их от матери и Петербург, пристроить во дворец фрейлинами и выдать замуж. Своими проектами она делилась с мужем, но он отнесся к ним без всякого увлечения. Он был решительно против того, чтобы его жена хлопотала о помещении своих сестер во дворец. Доводы Пушкина не убедили Наталью Николаевну, и осенью 1834 года сестры ее Азинька и Коко поя­вились в Петербурге и поселились под одной кровлей с Пушкиными. Сама Наталья Николаевна в годах была в апогее своей красоты. Так складывались обстоятельства семейной жизни Пушкина с зимы года. Дантес прибыл в Петербург в октябре 1833 года, в гвардий был принят в феврале 1834 года. По всей вероятности, тотчас же по приезде (а может быть, только по зачислении в гвардию), при содействии барона Геккерена, Дантес завязал светские знакомства и появился в высшем свете. Если Дантес не успел познакомиться с Н. Н. Пушкиной зимой 1834 года до наступления великого поста, то в таком случае первая встреча их приходится на осень этого года, когда Наталья Николаевна блистала своей красотой в окружении старших сестер. Почти с этого же времени надо вести историю его увлечения. Ухаживания Дантеса были продолжительны и настойчивы. Встретили ли его ухаживания какой-либо отклик или остались безответными? Решения этого вопроса станем искать не у врагов Пушкина, а у него самого, у его друзей, наконец, в самих событиях. В письме к барону Геккерену Пушкин пишет: «Я заставил вашего сына играть столь плачевную роль, что моя жена, пораженная такой плоскостью, не была в состоянии удержаться от смеха, и чувство, которое она, быть может, испытывала к этой возвышенной страсти, угасло в презрении»...

7 Уже намек, содержащийся в подчеркнутых строках, приводит к заключению, что Н.Н. Пушкина не осталась глуха и безответна к чувству Дантеса, которое представлялось ей возвышенною страстью. В черновике письма к Геккерену Пушкин высказывается еще решительнее и определеннее: «Поведение вашего сына было мне хорошо известно.., но я довольствовался ролью наблюдателя с тем, чтобы вмешаться, когда сочту это удобным. Я знал, что хорошая фигура, несчастная страсть, двухлетнее постоянство всегда произведут в конце концов впечатление на молодую женщину, и тогда муж, если он не дурак, станет вполне естественно доверенным своей жены и хозяином ее поведения. Я признаюсь вам, что несколько беспокоился». Князь Вяземский, упоминая в письме к великому князю Михаилу Павловичу об объяснениях, которые были у Пушкина с женой после получения анонимных писем, говорит, что невинная, в сущности, жена «призналась в легкомыслии и ветрености, которые побуждали ее относиться снисходительно к навязчивым ухаживаниям молодого Геккерена». Можно из этих слов заключить, что Наталья Николаевна «увлеклась» красивым и модным кавалергардом, но как сильно было ее увлечение, до каких степеней страсти оно поднялось? Что оно не было только данью легкомыслия и ветрености, можно судить по ее отношению к Дантесу после тяжелого инцидента с дуэлью в ноябре месяце, после сватовства и женитьбы Дантеса на сестре Натальи Николаевны. Наталья Николаевна знала гневный и страстный характер своего мужа, видела его страдания и его бешенство в ноябре месяце 1836 года; казалось бы, всякое легкомыслие и всякая ветреность при таких обстоятельствах должны были исчезнуть навсегда. И что же? Вяземский, озабоченный охранением репутации Натальи Николаевны, все-таки не нашел в себе силы обойти молчанием ее поведение после свадьбы Дантеса: «Она должна бы удалиться от света и потребовать того же от мужа. У нее не хватило характера, и вот она опять очутилась почти в таких же отношениях с молодым Геккереном, как и до его свадьбы; тут не было ничего преступного, но было много непоследовательности и беспечности».

8 Ясно, кажется, что сила притяжения, исходившего от Дантеса, была слишком велика, и ее не ослабили ни страх перед мужем, ни боязнь сплетен, ни даже то, что чувственные симпатии Дантеса, до сих пор отдававшиеся ей всецело, оказались поделенными между ней и ее сестрой. Дантес взволновал Наталью Николаевну так, как ее еще никто не волновал. Итак, сердца Дантеса и Натальи Николаевны Пушкиной с неудержимой силой влеклись друг к другу. Кто же был прельстителем и кто завлеченным? Друзья Пушкина единогласно выдают Наталью Николаевну за жертву Дантеса. Этому должно было бы поверить уже и потому, что она не была натурой активной. Но были, вероятно, моменты, когда в этом поединке флирта доминировала она, возбуждая и завлекая Дантеса все дальше и дальше по опасному пути. Можно поверить, по крайней мере, барону Геккерену, когда он позднее, после черти Пушкина, предлагал допросить Н. Н. Пушкину, и не имея возможности предвидеть, что подобные расспросы не будут допущены. Какую роль играл в сближении Дантеса и Пушкина голландский посланник барон Геккерен, ставший с лета 1836 года приемным отцом француза? Был ли он сводником, старался ли он облегчить своему приемному сыну сношения с Пушкиной и привести эпизод светского флирта к вожделенному концу? Пушкин, друзья его и император Николай Павлович отвечали на этот вопрос категорическим да. У всех них единственным источником сведений о роли Геккерена было свидетельство Натальи Николаевны. «Она раскрыла мужу, писал князь Вяземский великому князю Михаилу Павловичу, все поведение молодого и старого Геккеренов по отношению к ней; последний старался склонить ее изменить своему долгу и толкнуть ее в пропасть». До нас дошли оправдания Геккерена как раз против обвинений в сводничестве. Защищаясь от них, он ссылается на признания Пушкиной и на свидетельства лиц посторонних. Ухаживанья Дантеса за Н. Н. Пушкиной стали сказкой города. Об них знали все и с пытливым вниманием следили за развитием драмы. Свет с зловещим любопытством наблюдал и ждал, чем разразится конфликт. Расцвет светских успехов Натальи Николаевны больно поражал сердце поэта. В марте 1836 года Пушкина была в наибольшей моде в петербургском свете, а Пушкин внимательным и близким наблюдателям казался все более и более скучным и эгоистичным. В октябре того же года, т. е. накануне рассылки пасквилей, в Петербурге говорили о Пушкиной гораздо больше, чем о ее муже. Анна Николаевна Вульф признавала, что о Пушкине в Тригорском больше говорили, чем в Петербурге.

9 И никто из видевших не подумал о том, что надо помочь Пушкину, надо предупредить возможный роковой исход. Пушкин знал об ухаживаниях Дантеса; он наблюдал, крепло и росло увлечение Натальи Николаевны. До получения анонимных писем в ноябре он, по-видимому, не пришел к определенному решению, как ему поступить в таких обстоятельствах. Вяземский писал впоследствии: «Пушкин, будучи уверен в привязанности к себе своей жены и в чистоте ее помыслов, воспользовался своей супружеской властью, чтобы вовремя предупредить последствия этого ухаживания, которое и привело к неслыханной катастрофе». «4-го ноября по утру, писал Пушкин в неотправленном письме к Бенкендорфу, я получил три экземпляра анонимного письма, оскорбительного для моей чести и чести моей жены»... После некоторых справок: и розысков Пушкин узнал, что «в тот же день семь или восемь лиц также получили по экземпляру того же письма, в двойных конвертах, запечатанных и адресованных на мое имя. Почти все, получившие эти письма, подозревая какую-нибудь подлость, не отослали их ко мне». Нам известно, что такие письма получили князь П. А. Вяземский, граф М. Ю. Виельгорский, тетка графа В. А. Соллогуба г-жа Васильчикова, Е. М. Хитрово. «4 ноября, писал князь Вяземский великому князю Михаилу Павловичу, моя жена вошла ко мне в кабинет с запечатанной запиской, адресованной Пушкину, которую она только что получила в двойном конверте по городской почте. Она заподозрила в ту же минуту, что здесь крылось что-либо оскорбительное для Пушкина. Разделяя ее подозрения и воспользовавшись правом дружбы, которая снизывала меня с ним, я решился распечатать конверт и нашел в нем документ. Первым моим движением было бросить бумагу в огонь, и мы с женой дали друг другу слово сохранить все это в тайне. В конце концов, анонимные письма, которым нередко приписывают гибель Пушкина, явились лишь случайным возбудителем. Не будь их, все равно раньше или позже настал бы момент, когда Пушкин вышел бы из роли созерцателя любовной интриги его жены и Дантеса. В сущности, зная страстный и нетерпеливый характер Пушкина, надо удивляться лишь тому, что он так долго выдерживал роль созерцателя. Отсутствие реакции можно приписать тому состоянию оцепенения, в которое его в 1836 г. повергали все его дела: и материальные, и литературные, и иные.

10 Анонимные письма были толчком, вытолкнувшим Пушкина из колеи созерцания. Чести его была нанесена обида, и обидчики должны были понести наказание. Обидчиками были те, кто подал повод к самой мысли об обиде, и те, кто причинил ее, кто составил и распространил пасквиль. Повод был очевиден: ухаживания Дантеса. Лица, с которыми Пушкин говорил по этому поводу, по его собственным словам, «пришли в негодование от неосновательного и низкого оскорбления». «Все, повторяя, что поведение моей жены безукоризненно, говорили, что поводом к этой клевете послужило слишком явное ухаживание за нею Дантеса»; писал Пушкин в письме к Бенкендорфу1. Произошли объяснения с женой, которые, конечно, только утвердили общую молву. Наталья Николаевна, передавая мужу об ухаживаниях Дантеса, подчеркивала его навязчивость, а заодно указала и на то, что старый Геккерен старался склонить ее к измене своему долгу; о себе она призналась только в том, что, по легкомыслию и ветрености, слишком снисходительно отнеслась к приставаниям Дантеса. Ее объяснения, если верить словам Вяземского и самого Пушкина, оставили в Пушкине впечатление полной ее невиновности и решительной гнусности ее соблазнителей. Вызов Пушкина застал барона Геккерена врасплох. О его замешательстве, о его потрясении свидетельствуют и дальнейшее его поведение, и сообщения Жуковского в письмах к Пушкину. Он в тот же день отправился к Пушкину, заявил, что он принимает вызов за своего сына, и просил отложить окончательное решение на 24 часа в надежде, что Пушкин обсудит еще раз все дело спокойнее и переменит свое решение. Через 24 часа, т. е. 6 ноября, Геккерен снова был у Пушкина и нашел его непоколебимым. Геккерену удалось отсрочить поединок и выиграть тайм" образом время. Теперь надо было употребить все старания к тому, чтобы устранить самое столкновение с возможным роковым исходом. Дуэли (франц. лат.) – поединок, бой с применением оружия между двумя лицами по вызову одного из них. В дворянской, особенно в офицерской среде дуэли рассматривались как поединки в защиту чести, поэтому по негласному внутреннему дворянскому кодексу, отказ от вызова на дуэль считался проявлением трусости и означал бесчестие. Дворянин, отказавшийся от дуэли, терял уважение, и ему отказывали от общества. Дуэли проводились по определённым правилам, которые заранее устанавливали противники и их представители – секунданты.

11 Правительство запрещало дуэли, а их участников наказывали. Пётр 1 запретил дуэли в Уложении 1701года, составленном для армии Б.П.Шереметевым под сильным влиянием подобных западноевропейских законов. В 1715 году был опубликован «Патент о поединках и начинании ссор», грозивших жестоким наказанием дуэлянтам и всем соучастникам дуэли, вплоть до смертной казни. Новые начала в законодательство о дуэлях внёс «Манифест о поединках 21 апреля 1787 года». В нём обычай поединков объявлялся чужим и заимствованным, вместо дуэлей предлагалось проводить суд по преступлениям против чести. Но при этом Манифест значительно снижал ответственность дуэлянтов и других участников дуэли. В 19 веке дуэли были приравнены к преступлениям против жизни, здоровья, свободы и гражданственности. При определении наказания за дуэль закон обращал внимание на различные обстоятельства: кто бросил и кто принял вызов, кто был обидчиком. Бросившего вызов наказывали строже, чем принявшего его. Ответственность снижалась, если повод к вызову был дан не самим вызывавшим. Более строго наказывались дуэли, условием которых было биться насмерть, или те, которые происходили без свидетелей. В случае смерти того, кто принял такие условия, предложившего поединок приговаривали к лишению всех прав состояния и ссылке на поселение. Убийство на поединке каралось как обыкновенное предумышленное убийство. Таким образом, наказание за дуэль, в зависимости от условий, колебалось между одним днём ареста и ссылкой на поселение, или каторжными работами на 20 лет. Свидетели дуэли несли ответственность в зависимости от исхода и условий поединка. 13 мая 1894 года были изданы «Правила о разбирательстве ссор, случающихся в офицерской среде». Согласно этим правилам, суд общества офицеров решал вопрос о необходимости дуэли. Если военный от неё отказывался, то это могло повлечь за собой его увольнение. Дела о состоявшихся дуэлях передавали военному или морскому министру. Если дуэль происходила при участии гражданского лица, то дело передавали министру юстиции. Если дело надо было прекратить, его представляли императору. С 20 мая 1894 года по 1 декабря 1898 года среднее число дуэлей в России составляло 16 в год и 85% из них заканчивались без кровопролития или нанесением лёгких ран. «Школьная энциклопедия. История России века».

12 Непоколебимость Пушкина в своём решении о дуэли нужно было сломить на натиском, а продолжительной и настойчивой осадой. Эту осаду повели Жуковский, Геккерен, Загряжская. Начались переговоры, в которые был вовлечён и Пушкин. Цель их была, с одной стороны, вывести Геккеренов из области слов о предложении, о свадьбе к определенным действиям теперь же, до поступления момента дуэли: с другой стороны освоить Пушкина с мыслью о браке Гончаровой и Дантеса и убедить его в непременном осуществлении этой мысли. Жуковский предложил себя в посредники по переговорам. Мало того, он наметил и первый пункт своей посреднической программы. По его мысли, необходимо было устроить свидание Дантеса с Пушкиным. В этом свидании Пушкин должен был играть роль человека, официально ни о чем не знающего, и пойти на выяснение мотивов своего немотивированного вызова. Затем вступал в дело Дантес и, очевидно, излагал свой настоящий взгляд насчет женитьбы. В результате Пушкин должен был взять вызов обратно. Таков был замысел Жуковского. Ему принадлежит инициатива посредничества и свидания, по для Пушкина эта инициатива должна была исходить от самого Геккерена. Официальная версия: именно Геккерен обратился к Жуковскому с просьбой о посредничестве. Так Геккерен и поступил. 9 ноября он написал Жуковскому следующее письмо: 9/21 ноября 1836 года. Милостивый государь! Навестив Загряжскую, по ее приглашению, я узнал от нее самой, что она посвящена в то дело, о котором я вам сегодня пишу. Она же передала мне, что подробности вам одинаково хорошо известны; поэтому я могу полагать, что не совершаю нескромности, обращаясь к вам в этот момент. Вы знаете, милостивый государь, что вызов г-на Пушкина был передан моему сыну при моем посредничестве, что я принял его от его имени, что он одобрил это принятие и что все было решено между г-на Пушкиным и мною. Вы легко поймете, как важно для моего сына и для меня, чтоб эти факты были установлены непререкаемым образом: благородный человек, даже если он несправедливо вызван другим почтенным человеком, должен прежде всего заботиться о том, чтобы ни у кого в мире не могло возникнуть ни малейшего подозрения по поводу его поведения в подобных обстоятельствах. Раз эта обязанность исполнена, мое звание отца налагает на меня другое обязательство, которое представляется мне не менее священным.

13 Как вам также известно, милостивый государь, все происшедшее по сей день совершилось без вмешательства третьих лиц. Мой сын принял вызов; принятие было его первой обязанностью, но, по меньшей мере, надо объяснить ему, ему самому, по каким мотивам его вызвали. Свидание представляется мне необходимым, обязательным, свидание между двумя противниками, в присутствии лица, подобного вам, которое сумело бы вести свое посредничество со всем авторитетом полного беспристрастия и сумело бы оценить реальное основание подозрений, послуживших поводом к этому делу. Но после того, как обе враждующие стороны исполнили долг честных людей, я предпочитаю думать, что вашему посредничеству удалось бы открыть глаза Пушкину и сблизить двух лиц, которые доказали, что обязаны друг другу взаимным уважением. Вы, милостивый государь, совершили бы таким образом почтенное дело, и если я обращаюсь к вам в подобном положении, то делаю это потому что вы один из тех людей, к которым я особливо питал чувства уважения и величайшего почтения, с каким я имею честь быть ваш, милостивый государь, покорнейший слуга барон Геккерен». Но Пушкин был непреклонен, и Жуковский пришлось поступить так, как он хотел: он вернул Геккерену его письмо. Пушкин не пошёл ни на какие компромиссы, и роль Жуковского, весьма жалко и не удачно сыгранная, закончилась. Дружеское воздействие Жуковского не принесло желаемых результатов и уступило место воздействию родственному. В какой мере Пушкин был убеждён речами Загряжской, мы не знаем, но он, во всяком случае, согласился на свидание с Геккереном у Загряжской, которое и состоялось, может быть, уже 13 ноября или 14 ноября. В архиве барона Геккерена хранится листок, писаный Дантесом. На этом листе изложены следующие размышления Дантеса: « Я не могу и не должен согласиться на то, чтобы в письме находилась фраза, относящаяся к m-lle Гончаровой: вот мои соображения, и я думаю, что Пушкин их поймёт. Об этом можно заключить по той форме, в которой поставлен вопрос в письме « Жениться или драться». Так как честь моя запрещает мне принимать условия, то эта фраза ставила бы меня в печальную необходимость принять последнее решение. Я ещё настаивал бы на нём, чтобы доказать, что такой мотив брака не может найти место в письме, так как я уже предназначил себе сделать это предложение после дуэли, если только судьба будет мне благоприятна.

14 Необходимо, следовательно, определённо констатировать, что я сделаю предложение m-lle не из-за соображений сатисфакции или улажения дела, а только потому, что она мне нравится, что таково моё желание и что это решено единственно моей волей». От размышлений Дантес перешел к делу. Он возмутился и написал примечательное письмо к Пушкину, также впервые появившееся среди наших материалов. Прежде чем привести это письмо, необходимо остановиться на недоумении, вызываемом первыми его строками. «Барон Геккерен сообщил ему, что он уполномочен уведомить его, что все те основания, по которым он был вызван Пушкиным, перестали существовать и что посему он может смотреть на этот поступок как на не имевший места» вот слова Дантеса. Выходит, как будто барон Геккерен не сообщил Дантесу о письме Пушкина с упоминанием о сватовстве и будто он словесно передал об отказе Пушкина от поединка без каких бы то ни было мотивов. А в записке, писанной про себя, Дантес даже говорит о форме, в которой поставлен вопрос; значит, о письме не только знал, но и читал. В объяснение этого разноречия приходится сделать ссылку на двойственность, проникающую все поступки действующих в истории дуэли лиц: официально одно, неофициально другое; все играют роли, перед одними одну, перед другими другую, иногда прямо противоположного амплуа! Официально обращаясь к Пушкину, Дантес хотел бы убедить его в том, что о письме его он не знает и отказ Пушкина от поединка дошел до него совершенно немотивированным. Дантес писал Пушкину: «Милостивый государь. Барон Геккерен сообщил мне, что он уполномочен г-ном3 уведомить меня, что все те основания, по которым вы вызвали меня, перестали существовать и что посему я могу смотреть на этот ваш поступок как на не имевший места. Когда вы вызвали меня без объяснения причин, я без колебаний принял этот вызов, так как честь обязывала меня это сделать. В настоящее время вы уверяете меня, что вы не имеете более оснований желать поединка. Прежде, чем вернуть вам ваше слово, я желаю знать, почему вы изменили свои намерения, не уполномочив никого представить вам объяснения, которые я располагал дать вам лично. Вы первый согласитесь с им, что прежде, чем взять свое слово обратно, каждый ИЗ нас должен представить объяснения для того, чтобы «последствии мы могли относиться с уважением друг к другу». Письмо это передано было Пушкину.

15 В письме сестры Пушкина, Ольги Сергеевны, к отцу Варшавы от 24 декабря 1836 года находится любопытнейшее сообщение по поводу новости о предстоящем бракосочетании Дантеса и Е. Н. Гончаровой. «По словам Пашковой, которая пишет своему отцу, эта новость удивляет весь город и пригород не потому, что один из самых красивых кавалергардов и один из наиболее модных мужчин, имеющий рублей ренты, женится на Гончаровой, она для этого достаточно красива и достаточно хорошо воспитана, но потому, что его страсть к Наташе не была ни для кого тайной. Я прекрасно знала об этом, когда была в Петербурге, и я довольно потешалась по этому поводу; поверьте мне, что тут должно быть что-то подозрительное, какое-то недоразумение и что, может быть, было бы очень хорошо, если бы этот брак не имел места». Пушкин в конце декабря 1836 года писал своему отцу: «У нас свадьба. Моя свояченица Катенька выходит замуж за барона Геккерена, племянника и приёмного сына посланника короля голландского. Это-un tres beau et bon garcon fort a la mode, богатый и моложе своей невесты на 4 года. Приготовление приданого очень занимает и забавляет мою жену и её сестёр, но выводит меня из себя, так как мой дом похож на модную и бельевую лавку». «Екатерина Николаевна вошла в семью Геккеренов-Дантесов и стала жить их жизнью. Она не в чём не винила своего мужа и во всём виноватым считала Пушкина, до такой степени, что, покидая после смерти Пушкина Россию, имела дерзкую глупость сказать: «Я прощаю Пушкину». Между тем ни помолвка, ни совершившийся брак не внесли радикальных перемен в положение действующих лиц трагедии. Сам Пушкин на свадьбе Дантеса не был. Он только по показанию Дантеса впоследствии, в военно-судной комиссии, «прислал жену к Дантесу в дом на его свадьбу». Отсутствие Пушкина и присутствие одной Пушкиной на свадьбе, по мнению Дантеса, «вовсе не означало, что все наши сношения должны были прекратиться». На самом деле такого заключения Дантес не имел права делать: оно соответствовало всего-навсего только его желанию видеть действительность такой, чтобы возможность его сношений с Натальей Николаевной продолжалась. Но Пушкин «непременным» условием требовал от Геккерена, чтобы не было «никаких сношений между семействами». Геккерены не бывали у Пушкиных, но сношения не только не прекратились после бракосочетания, но участились, сделались, как кажется, легче, интимнее. Дантес ведь стал родней Пушкиным. Встречалась Пушкина с Дантесом у своей тетушки, Е. И. Загряжской, па вечерах, па балах, которых в январе 1837 года было особенно много.

16 Ухаживания Дантеса сейчас же обратили общее внимание. Н. М. Смирнов через пять лет после событий следующим образом описывал положение дел после свадьбы: поведение Дантеса «после свадьбы дало всем право думать, что он точно искал в браке не только возможности приблизиться к Пушкиной, но также предохранить себя от гнева ее мужа узами родства. Он не переставал волочиться за своею невесткою; он откинул даже всякую осторожность, и казалось иногда, что насмехается над ревностью не примерившегося с ним мужа. На балах он танцевал и любезничал с Натальею Николаевною, за ужином пил за её здоровье, словом, довёл до того, что все снова стали говорить про его любовь. Барон же Геккерен стал явно помогать ему, как говорят, желая отмстить Пушкину за неприятный ему брак Дантеса». Итак, на виду у всего света Дантес недвусмысленно ухаживал за Пушкиной. Не мог не видеть этого и Пушкин. Он узнавал об ухаживаниях из тех же источников от жены и из анонимных писем. Жена передавала ему плоские остроты Дантеса и рассказывала о той игре, которую вел Дантес, и об участии в ней Геккерена старшего. Приходится думать, что Пушкину в ртом новом сближении роль Натальи Николаевны не казалась активной. Ее соблазняли, и она была жертвой двух Геккеренов. Недалеко от правды предположение, что после всего происходившего в ноябре Пушкин не считал искренним и сколько-нибудь серьезным увлечение Дантеса Натальей Николаевной. Наоборот, новая игра в любовь со стороны Дантеса должна была представляться Пушкину сознательным покушением не на верность его жены, а на его честь, обдуманным отмщением за то положение, в которое были поставлены Гек- кереиы им, Пушкиным. Само собой разумеется, в своих рассказах мужу Наталья Николаевна не выдвигала своей активности и, конечно, во всем винила Геккеренов, в особенности старшего. Иного она не могла рассказать своему мужу. На квартире у Идалии Григорьевны Полетики состоялось свидание Дантеса с Натальей Николаевной. Об этом свидании мы знаем и из другого источника из рассказов княгини В. Ф. Вяземской, записанных П. И. Бартеневым: «Мас1ате N. N.. по настоянию Гекерна, пригласила Пушкину к себе, а сама уехала из дому. Пушкина рассказывала княгине Вяземской и мужу, что, когда она осталась с глазу на глаз с Гекерном, тот вынул пистолет и грозил застрелиться, если она не отдаст ему себя. Пушкина не знала, куда ей деваться от его настояний; она ломала себе руки и стала говорить как можно громче. По счастию, ничего не подозревавшая дочь хозяйки дома явилась в комнату, и гостья бросилась к ней».

17 Наталья Николаевна, передававшая мужу всякие волновавшие его пустые подробности своих отношений к Дантесу, на этот раз не сочла нужным рассказать ему о столь выдающемся и столь компрометирующем событии, как свидание наедине с Дантесом, и Пушкин узнал о свидании, по рассказу А. П. Араповой, на другой же день из анонимного письма. Носило ли свидание в Кавалергардских казармах тот характер, какой стремилась придать ему Н. Н. Пушкина, или иной, гораздо более обидный для ее женской чести, все равно чаша терпения Пушкина была переполнена, и раздражению уже не могло быть положено никакого предела. Оно стремительно вышло из границ. Пушкин решил быть поединку. В решительный день 27 января, день дуэли, Пушкин находился с утра в возбужденном, бодром и весёлом настроении. Жуковский в заметках записал следующие подробности этого утра Пушкина: «Встал весело в 8 часов – после чаю много писал – часу до 11-го. С 11 обед. – Ходил по комнате необыкновенно весело, пел песни – потом увидел в окно Данзаса, в дверях встретил радостно. – Вошли в кабинет, запер дверь. – Через несколько минут послал за пистолетами. – По отъезде Данзаса начал одеваться; вымылся весь, всё чистое; велел подать бекешь; вышел на лестницу. – Возвратился. Велел подать в кабинет большую шубу и пошёл пешком до извощика. – Это было в 1 час. Пушкин, в роковой день дуэли зачитавшийся «Историей России в рассказах для детей», - вот подлинная пушкинская маска, приковывающая наше внимание и неустранимая из рассказа о последней дуэли Пушкина. Глубокое впечатление оставляет и содержание, и форма, и внешность последнего письма к Ишимовой. « Тон спокойствия, господствующий в этом письме, порядок всегдашних занятий, не изменившийся до последней минуты, изумительная точность в частном деле, даже почерк этого письма, сохраняющий все признаки внутренней тишины, свидетельствует ясно какова была сила души поэта». Но возвратимся к записи Жуковского. «С 11 часов обед. Ходил по комнате необыкновенно весело, пел песни. – Вошли в кабинет, запер дверь. – Через несколько минут послали за пистолетами». Ровно в час Пушкин вышел из дома и пошёл пешком до извозчика. В условленное время (через пол часа или около того) в условленном месте он встретился с К.К. Данзасом, посадил его в свои сани и повёз его во французское посольство к Аршиаку. Прибыв, к Аршиаку, Пушкин «после обыкновенного приветствия с хозяином сказал громко Данзасу:

18 «Je veux vous mettre maintenant au fait de tout» - и начал рассказывать ему все, что происходило между ним, Дантесом и Геккереном. В следственной комиссии Данзас следующим образом изложил в содержании разговора Аршиака: « Александр Сергеевич Пушкин начал объяснение своё у Аршиака следующим: Получив письма от неизвестного, в коих он виновником почитал нидерландского посланника, и, узнав о распространившихся в свете нелепых слухах, касающихся до чести жены его, он в ноябре месяце вызывал на дуэль г. поручика Геккерена, на которого публика указывала; но когда г. Геккерен предложил жениться на свояченице Пушкина, тогда, отступив от поединка он, однако ж, непременным условием требовал от Геккерена, чтоб не было никаких сношений между двумя семействами. Не взирая на сие, Геккерены, даже после свадьбы, не переставали дерзким обхождением с женою его, с которую встречались только в свете, давать повод к усилению мнения, поносительного как для его чести, так и для чести его жены. Дабы положить сему конец, он написал 26 января письмо к нидерландскому посланнику, бывшие причиною вызова Геккерена. За сим Пушкину собственно для моего сведения прочёл и самое письмо, которое, вероятно, было уже известно секунданту Геккерена». В памяти Данзаса сохранились некоторые подробности этого путешествия на место дуэли. На дворцовой набережной они встретили в экипаже Наталью Николаевну. Пушкин смотрел в другую сторону, а жена его была близорука и не разглядела мужа. В этот сезон были великосветские катанья с гор, и, Пушкин с Данзасом встретили много знакомых, между прочим двух конногвардейцев: князя В.Д. Голицына и Головина. Князь Голицын закричал им: «Что вы так поздно едете, все уже оттуда разъезжаются». Молоденькой, 19-летний графине А.К Воронцовой – Дашковой попались на встречу и сани с Пушкиным и Данзасом и сани с Аршиаком и Дантесом. На Неве Пушкин шутливо спросил Данзаса: «Не в крепость ли ты везёшь меня?» «Нет, - ответил Данзас, - через крепость на Чёрную речку самая близкая дорога». Место было выбрано, но множество снега мешало противникам, и секунданты оказались в необходимости протоптать тропинку. «Оба секунданта и Геккерен занялись этой работой, Пушкин сел на сугробе и смотрел на роковое приготовление с большим равнодушием. Наконец вытоптана была тропинка, в аршин шириною и в двадцать шагов длиною». Секунданты отмерили тропинку, своими шинелями обозначили барьеры, один от другого в десяти шагах. Противники стали, каждый на расстоянии пяти шагов от своего барьера. Д'Аршиак и Данзас зарядили каждый свою пару пистолетов и вручили их противникам.

19 Впоследствии Данзас припоминал следующие подробности: «Закутанный в медвежью шубу, Пушкин мол чал, по-видимому, был столько же покоен, как и во все время пути, но в нем выражалось сильное нетерпение приступить скорее к делу. Отмерив шаги, Данзас и д'Аршиак отметили барьер своими шинелями и начали заряжать пистолеты. Все приготовления были закончены. Сигнал к началу поединка был дан Данзасом. Он махнул шляпой, и противники начали сходиться. Они шли друг на друга грудью. Пушкин сразу подошел вплотную к своему барьеру. Дантес сделал четыре шага. Соперники приготовились стрелять. Спустя несколько мгновений раздался выстрел. Выстрелил Дантес. Пушкин был ранен. Пушкин упал на шинель Данзаса, служившую барьером, и остался недвижим, головой в снегу. При падении пистолет Пушкина увязнул в снегу так, что все дуло наполнилось снегом. Секунданты бросились к нему. Сделал движение в его сторону и Дантес. После нескольких секунд молчания и неподвижности Дантес возвратился на свое место, стал боком и прикрыл свою грудь правой рукой. Данзас подал Пушкину новый пистолет взамен того, который при падении был забит снегом. Опершись левой рукой о землю, Пушкин стал прицеливаться и твердой рукой выстрелил. Дантес пошатнулся и упал. Пушкин, увидя его падающего, подбросил вверх пистолет и закричал: - «Вгауо!» Поединок был окончен, так как рана Пушкина была слишком серьезна, чтобы продолжать. Сделав выстрел, он снова упал. После этого два раза он впадал в полу обморочное состояние, и в течение нескольких мгновений мысли его были в помешательстве. Но тотчас же он пришел в сознание и более его не терял. Между тем из раны Пушкина кровь лилась изобильно. Надо было полнить раненого, на руках донести его до саней, стоявших на дороге на расстоянии полверсты слишком, было затруднительно. Данзас с д'Аршиаком подозвали извозчиков и с их помощью разобрали находившийся там из тонких жердей забор, который мешал саням подъехать к тому месту, где лежал раненый Пушкин. Общими силами усадив его бережно в сани, Данзас приказал извозчику ехать шагом, а сам пошел пешком подле саней, вместе с д'Аршиаком. Пушкина сильно трясло в санях во время более чем полуверстного переезда до дороги по очень скверному пути. Он страдал не жалуясь. Дантес при поддержке д'Лршиака мог дойти до своих саней и ждал в них, пока не кончилась переноска его соперника.

20 У Комендантской дачи стояла карета, присланная на всякий случай старшим Геккереном. Дантес и д'Ар-шиак предложили Данзасу воспользоваться их каретой для перевозки в город тяжело раненного Пушкина. Данзас нашел возможным принять это предложение, но решительно отвергнул другое, сделанное ему Дантесом, предложение скрыть его участие в дуэли. Не сказав, что карета была барона Геккерена, Данзас посадил в нее Пушкина и, сев с ним рядом, поехал в город. Дорогой Пушкин, по-видимому, не страдал; по край ней мере, Данзасу это не было заметно. Он был даже весел, разговаривал с Данзасом и рассказывал ему анекдоты. Пушкин вспомнил о дуэли общего их знакомого офицера л.-гв. Московского полка Щербачева, стрелявшегося с Дороховым, на которой Щербачев был смертельно ранен в живот. Жалуясь на боль, Пушкин сказал Данзасу: «Я боюсь, не ранен ли я так, как Щербачев». Он напомнил также Данзасу и о своей прежней дуэли в Кишиневе с Зубовым. В шесть часов вечера карета с Данзасом " Пушкиным подъехала к дому князя Волконского на Мойке, где жил Пушкин. У подъезда Пушкин попросил Данзаса выйти вперед, послать за людьми вынести его из кареты и предупредить жену, если она дома, сказав ей, что рана не опасна. Сбежались люди, вынесли своего барина из карсты. Камердинер взял его в охапку. «Грустно тебе нести меня?» спросил его Пушкин. Внесли в кабинет; он сам велел подать себе чистое белье; разделся и лег на диван... Пушкин был на своем смертном одре.

21 Последний период жизни Пушкина наиболее обилен новыми документами. Безвременная, трагическая смерть гения всегда привлекает внимание, особенно если эта смерть была насильственной или предполагает «загадочные» обстоятельства. Вспомним, как обширна литература и сколько существует гипотез вокруг смерти Моцарта. А там, где возникает повышенный интерес, там больше целенаправленных поисков, там скорее возможны новые находки и новые гипотезы. Чем интересна эта тема сегодня, когда мы читали воспоминания современников поэта, а в последние годы новые публикации, статьи и даже новую книгу о дуэли Пушкина, следили за перипетиями их дней Пушкина на сцене? В истории дуэли было много неясного, загадочного не только для современников, но и для нас, оснащенных документами, имеющих возможность сравнивать и сопоставлять факты неизвестные даже близким друзьям Пушкина, в дуэли остаются все же «темные» места, которые различны толкованиями: был ли в анонимном пасквиле намек на Пушкина, как на возможного претендента на место «величавого рогоносца», кто сочинил пасквиль и кто его писал, когда пасквиль попал в 111 отделение, что заставило Наталью Николаевну переступить порог квартиры Идалии Полетики, и когда это было, когда Екатерина Гончарова впервые узнала, что ей собираются сделать предложение, какого числа отправил Пушкин «ругательное» письмо «старому» Геккерну, и что послужило непосредственным поводом к дуэли казарменные каламбуры Дантеса или новые анонимные письма, о которых говорится в военно-судном деле28, или, может быть, разгадку следует искать в конспективных заметках Жуковского, который уже после смерти Пушкина записал: «В понедельник приезд Геккерна и ссора на лестнице». В этот понедельник, 25 января, Пушкин написал Геккерну оскорбительное письмо, делавшее дуэль неизбежной. Иногда возникают сомнения, не является ли повышенный интерес к истории дуэли праздным любопытством, имеют ли детали этого дела отношение к истории русской литературы, должны ли историки литературы изучать подробности, связанные с обстоятельствами дуэли, и доводить их до сведения широкого читателя. Мы думаем, что должны, потому что чем глубже и пристальней мы знакомимся с обстоятельствами дуэли, с отношением к ней современников, тем яснее становится для нас неизбежность гибели Пушкина, ее обусловленность, выходящая за рамки отдельного случая. Так считали и ближайшие друзья Пушкина. 24 февраля 1837 г. А. И. Тургенев писал П. А. Осиповой: «Умоляю вас написать мне все, что вы умолчали и о чем только намекнули в письме вашем, это важно для истории последних дней Пушкина. Он говорил с вашей милой дочерью почти накануне дуэли; передайте мне верно и обстоятельно слова его; их можно сообразить с тем, что он говорил другим, и правда объяснится...».

22 1.Когда состоялась дуэль Пушкина и Дантеса? А) в 1814 году Б) в 1837 году В) не знают

23 2.Что явилось причиной вызова Пушкиным Дантеса на дуэль? А) Наталья Гончарова Б) Расправа царя В) Не знают

24 Документы и материалы. 1. Письмо В.А. Жуковского к С.Л. Пушкину о смерти Пушкина. 2. Записки врачей о болезни и смерти Пушкина. 3. Записка В.И. Даля. 4. В.А Жуковский в заботах по делу Пушкина. 5. Записка В.А. Жуковского императору Николаю Павловичу о милостях семье Пушкина. 6. Письмо В.А. Жуковского к графу А.Х. Бенкендорфу. 7. Письмо князя П.А. Вяземского к великому князю Михаилу Павловичу от 14 февраля 1837 года.